Я вышла копать тюльпаны…

О Боже, ну сколько можно!

Их уже скоро сажать.

 

Осталось совсем немного,

Сегодня на небе солнце,

Что-то мне стало жарко.

 

Пошла и надела юбку,

И вышла копать тюльпаны…

Но вижу – жёлтая слива!

 

Жёлтая слива созрела.

Прямо с земли, и руки

Не мыты, прощай, гигиена.

 

Все правила гигиены

Нарушены, так же гибнут

Все правила стихосложенья.

 

Я вышла копать тюльпаны,

Но где там эта собака?

Боюсь, она уже роет

Землю под нашей калиткой,

Чтобы немного смыться,

Потому что там кобели!

(Нет, нет, я этого не писала)

 

Но нет, собака на месте,

Она просто загнала кошку

На дерево. Кошка корчит

Собаке страшные рожи.

 

Я вышла копать тюльпаны,

Яблоки падают тихо,

Надо испечь шарлотку.

 

Что-то похолодало.

Куда же я дела джинсы?

Просто кошмар какой-то.

 

Собака? Собака роет

На этот раз под калиткой.

Я вышла копать тюльпаны...

© Е.Машкова.

Кусочек старого.

Носясь по опавшим листьям,
Я - дикая кошка,
Пьянею от наслажденья,
Вдыхая осенний сумрак.
© Е.Машкова.

Скучаю без друзей. Все уехали куда-то!

Все уехали, все.
Осыпаются лепестки жасмина.
Тысяча полнолуний...

Тысяча полнолуний
Летит на мои ступени,
Каждое - одиноко. © Е.Машкова.

Я вижу вереницу уходящих,
Перечеркнувшую наискосок
Пол неба, словно выстрелом в висок,
Миг переплавив в вечность спящих.

Огни во мгле, мерцание лампад,
За горизонт беззвучное скольженье...
И нет конца прощальному круженью,
И ничего нельзя вернуть назад.

Невидимая, скорбная дорога,
Живых влекущая за грани света.
А здесь, по эту сторону рассвета -
Так много мёртвых, мёртвых очень много...

© Е.Машкова.

Куда-то потеряла тетрадку с этими стихами. Остаётся только по памяти.

Зори веченей нежный свет
Опять мой угол освещает,
Мне луч последний шлёт привет,
Но возвращенье обещает.

И крыльев розовый венец
Дрожит на волнах у причала,
Он обещает, что конец
Ни что иное, как начало.

Свет расстворился в облаках,
Но задержавшись на мгновенье
В моих протянутых руках
Оставил искру вдохновенья.
-----------
Ире Б.   в ответ на её:

Semper fidebis

Покуда море принимает как свою,
И дарит мне на счастье талисманы,
Я буду росчерк оставлять на берегу
Semper fidebis - в качестве замены...

Semper fidebis    - всегда верна.

Она морю всегда верна,
И пишет ему на песке.
А мне где написать
О верности вечному небу?
Напишу на строке горизонта.
 

© Е.Машкова.

Вот и всё. Нет, не всё. Он упал. Глухая боль в затылке. Не земля, нет – тела. Но где-то и земля. Чей-то кованый сапог наступил на колено. Боль. Вот она начала разворачивать свои кольца удава. Он кричит, но не слышит своего голоса, но слышит вместо этого крики многих других, рядом и наверху. Лязг, грохот. Он корчится от нестерпимой боли. Горячая кровь стекает вниз, а внизу уже много липкой, холодной крови. Одежда намокла даже под бронёй.

Поле поя? Нет, это уже не то поле боя, где он в числе многих рванул в атаку. Это совсем другое поле боя, словно на другой планете. Он один, совсем один. Нет, он ранен не смертельно. Ведь не смертельно? И на заднем плане сознания можно уловить мысли: «только бы не конское копыто, только бы не очень тяжёлое, не очень острое….» Кто-то ещё упал, придавил, разорвал плоть сильнее. Внизу холодная жижа. Остывшая кровь, вены, куски тел. Его начинает колотить крупной дрожью. Но от того боль острее, и подавляя дрожь, он подвывает. Голос сорван. Время идёт. Он воистину один. Один на один с болью, с надеждой и страхом. Надеждой на что?

Бой откатывается куда-то дальше. Кто побеждает? Он не знает. Он хочет забыться. Иногда ему это удаётся, но каждый раз, словно на миг. Забрало мешает дышать, душно и холодно одновременно. Какая тяжесть… Его лихорадит. Боль теперь правит его телом, хозяйничает в нём и знает каждый его нерв. Он устал, ослаб.

Скорее бы всё решилось. Там, у них – всё закончится, и кто-то придёт за ним. Кто-то придёт и сотворит чудо – даст облегчение.

Живые и мёртвые, мёртвые и живые, вперемешку. И каждый один.

Луна садится в чашу, сплетённую из чёрных оголённых ветвей. Чёрная, чёрная ночь. А чёрные крылья видны ли на чёрном небе? Только слышны. Но слышны ли?

Жалобно плачет ветер, ветер, изорванный январём, отполированный голыми валунами на берегу залива. До блеска, до хрустального звона.

Сегодня он проникает всюду.

Вспомнила прошлогодние стихи. Да я их где-то тут уже выкладывала. И опять, снова январь. Год прошёл, а ветер вернулся. Это хронически.

 

Угаснет память или оживёт,

Раскроются ли тайные пространства,

Там где лесов осеннее убранство

Листвы багряной шёпотом зовёт.

 

А после ляжет снег, и тишина

Окутает меня туманом бледным,

И солнце на закате станет медным

Уравнивая всё в полутона.

 

Прощание. Над Балтикой зоря

Раскрыла крылья, указав дорогу.

Так все мы исчезаем понемногу

В безмолвных коридорах января.

© Е.Машкова.

Дремлют ветви в серой мгле,
Мокрый снег туманит дали,
И в безропотной печали
Тихо тает на земле.

В серебристой сонной дымке
Очертания холмов,
И теряется тропинка
От заснеженных домов.

Безначальное сиянье
Разливается в пространстве,
Неба и земли слиянье,
Белоснежное убранство.
***

Профессия следопыта -
Это как раз то что надо.
Бродишь свободно по тропам,
По дорогам и бездорожью,
Читаешь следы прошедших,
Росчерки чьих-то судеб.
***

Солнце прошлого лета
Нам улыбается сладко
В банке с вареньем.
***

Врагу.

1. Последний вздох, на грани горизонта,
    Лучом пронзённая наискосок, лечу,
    И вижу оба мира, оба фронта.
    Довольно. Видеть больше не хочу.

    Падение, удар, и всё застыло,
    Всё замела вчерашняя метель.
    Мой бедный враг, ты нападаешь с тыла,
    Но и тебе не избежать потерь.

    И вот я за чертой, напротив снова
    Мой верный враг, привет тебе, привет!
    Ты ждёшь, один, ты сокрушишь любого,
    Но хочешь видеть сны, а видишь свет.

2. Не стой, мой верный, самый верный,
   Слуга сомнительных высот,
   И благодати эфемерной,
   Твердыню знамя не спасёт.

   Не жди напрасно, время вышло,
   И в пляске сумрачных теней,
   Уже крадутся еле слышно
   Часы - осколки прежних дней.

   Надежды тщетны. Неизбежен
   Конец. Оставь свои мечты,
   Вон знаменосец пал, повержен,
   А знаменосец - это ты.
   ***
 

© Е.Машкова.

Ах как осень повеяла смертью,
Этот холод и эта печаль...
Оголённых ветвей мне не жаль,
Эта осень повеяла смертью.

И во мгле затерялась тропа,
Гаснут листья огнями прощанья.
Не давай никаких обещаний,
Ведь во мгле затерялась тропа.

Ястреб кружит над лесом пустым,
Сосны длинные тени плетут,
Ястреб кружит - а тени растут,
Ночь кружится над лесом пустым.

И такая вокруг тишина,
Будто это холодное море
Утопило и радость и горе,
Вот такая вокруг тишина.

© Е.Машкова.

Я иду, и следы исчезают, стираются
В вашей памяти, путаются, сливаются...
Смотрите: их почти нет.
Снег заметает последний след.
Не в упрёк. Я даже рада
Неслышно пройти сквозь заросли сада,
Не рвать, не топтать, не просить, не сеять,
Дуновением лёкгим с моря повеять,
Ракушку на берегу оставить,
Пятнышком бледным вдали растаять.

© Е.Машкова.

На очи прекрасной Елены
Пал прах.
Земля приняла в своё лоно
Любимую дочь назад.
Дрогнули звёзд ресницы,
Дрогнул каждый листок
Древнейшего в свете бука.
А люди проходят мимо,
Они не замечают.
***
Так как моё отраженье
Тихо и плавно проходит
Сквозь серебро зеркал,
Так же
Я прохожу сквозь лес,
Сквозь белизну снегов,
Сквозь алые лепестки
Мака.
Я прохожу сквозь зелень
На старом медном кольце
Заката.
***
Вечер замкнулся вокруг меня
Железным кольцом. Темно.
Я не хочу зажигать огня.
Мне всё равно.

Тот, кто живёт снаружи кольца
Странно боится дня.
Тот мир, что после конца
Тоже не для меня.
***

© Е.Машкова.

Запах осенних костров

Кружит мне голову,

А может, это кленовый лист

Кружит в прядях тумана.
***

На голубой эмали

Тёмные ветки бука

Тихо теряют листья.

 

И лепестки у розы,

Белые, словно жемчуг,

Сыпятся вниз на землю –

Ветер рассеял бусы.

 

В роще играет флейта,

Эхо, струясь ручьями,

В сумерках исчезает.

 

Белыми лепестками

Лето взлетело к небу,

И опустилось снова

Каплями дождевыми.

 

Капли дождя всё чаще,

Дождь превратится скоро

В белые хлопья снега.

 

Солнце взойдёт и снова

За горизонт склонится,

Золотом озаряя

Ствол уснувшего бука.
***

Смерть.

 

Там, на последнем берегу

Она стоит, раскрыв объятья.

Но разглядеть я не могу

Ни черт лица её, ни платья.

 

Туманно всё, но с каждым днём

Я приближаюсь ближе, ближе,

И в мире есть лишь мы вдвоём,

Но я её пока не вижу.

 

Зато она следит за мной

В туманы кутаясь тревожно,

И шепчет только мне одной,

Но что – расслышать невозможно.

 

Я знаю, что настанет час,

Когда увижу слишком ясно

И рот, и выраженье глаз

Спокойных, яростных, ужасных.
***

Размытая луна сияет

Сквозь туманную дымку облака,

Сквозь чёрную паутину

Ветвей старого дуба,

Сквозь синее оконное стекло,

Сквозь живые ткани

Моих усталых глаз,

Сквозь меня саму

Куда-то ещё...
***

Крыло зори вечерней нежно

Опять очертит жизни круг,

И ангел, белый, как подснежник,

Все нити выпустит из рук.

 

И ангел чёрный смерть вещая,

Их примет бережно в удел,

Своим сияньем освящая

Миров незыблемый предел.
***

Осень в Петергофе.

 

Осень наступает.

Город будет сдан.

В брызгах замирает

Городской фонтан.

 

В золоте кленовом

Голубой дворец

Одевает новый

Царственный венец.

 

Сбросит лес на землю

Флаг зелёный свой,

Грустной песне внемля,

Слыша ветра вой.

 

Но мерцают дали,

И хранит тепло

Голубой эмали

Хрупкое стекло.

***

Северозапад.

 

Хмурое небо.

Над заливом

Дымчатые облака,

И берега, похожие

На строгих людей,

Которые стоят

Задумавшись.

 

Торжественные и суровые,

Словно войны – волны,

Сверкают стальными доспехами,

Под солнцем и под луною

Непобедимое воинство.

 

Но Господи,

Сколько нежности,

И девственной чистоты,

И скрытого света,

И музыки –

В этом холодном крае.

***

В сердце, как в янтаре,

Навечно запечатлеются

Влажный балтийский ветер,

И золотой свет солнца,

И брызги зелёных волн,

И запах цветущих яблонь

Едва уловимый…

    ***

© Е.Машкова.

Боги спят.

Боги спят. Хранят забвенье лица,
Горний свет струится сквозь ресницы,
Ограждён от мира взор и слух,
Укрощён на век мятежный дух.

Предпочтя тревогам вечный сон,
Променяв на мрак престол и трон...
Помнишь, в битве пал Гиперион?
Был вседержец, а теперь смирён.

Отчего же золото очей
Всё ещё тревожит зыбь ночей?
И рождает море на зоре
Кровь Гипериона в янтаре.

© Е.Машкова.

Должны же быть на свете стихи. Пусть будут.

Старый тенистый сад.
Не для кого цветут пышные розы,
Не для кого летят лепестки на землю,
На тёмную гладь пруда,
Где белые лилии вторят розам,
Замедляя бег времени.

Не нужна чугунная ограда,
Облупившаяся и позеленевшая,
Люди не придут сюда.
Они там, где раскалённый асфальт,
Ими заплёванный,
И пиво.

Старый тенистый сад,
Старый пруд.
Вот лучик солнца
Сверкает сквозь кроны деревьев
И касается воды,
Играя как рыбка.

Старый сад похож на монастырь,
Где бурбонские розы
Словно белые монахини,
Служат лишь Богу,
Поют свои молитвы,
Роняя лепестки
И возносясь на небо,
К белым облакам.
---------
Не помню, писала ли я это стихотворение сюда, посмотрела - вроде нет. Пишу.

Когда вдали сгорает светоч дня,
И время понемногу отступает,
Я вижу будто ангелы ступают
По линиям небесного огня.

Шаги легки, движенья плавны,
И помыслы о чём-то главном.
Следы не остаются, не ищи,
И тают словно облака плащи.
------------
Памятуя  о вчерашнем разговоре, я сейчас посвящаю это стихотворение Вампе.)


Разорванные вены, проклятые пути,
И надо неприменно не падать а идти,
И надо быть сильнее, и кровью не истечь,
И что-то там закончить, и что-то уберечь.
А после уж, конечно, смиренно в землю лечь.

Разорванные нервы, разбитые мосты,
Под снегом замирают последние цветы,
Луна в окне маячит, сверкая, словно меч.
Скажи, что это значит: смиренно в землю лечь?

Разорванные нервы, разбитые мосты.
Я не хочу быть первой, не будешь первым ты.
Нам только б до рассвета сегодня дотянуть,
Чтобы опять продолжить незримый этот путь.
---------------

© Е.Машкова.

Лето ромашкою облетает,
Шалью шиповника на ветру
С плеч срывается, и к утру
Чистой росинкой на солнце тает.

Лето...там, в вышине небес
Сокол скользит в синеве и стали...
А мне сегодня испить печали
Бездонной чаши вечерней дали.

© Е.Машкова.

Ещё немного о Петергофском рынке.

Доброе утро.

Петергофский рынок... Петергофский рынок? Он похож на лоскутный зонтик. Только одна половина зонтика пытается выглядеть респектабельно, а другая не пытается. И поэтому, иногда, ночью, сквозь дыры этой второй половины видны звёзды.
Вот она - тётя Люда.
Тётя Люда, женщина пожилая, но она этого не знает. Она не знает, что её неопределённого цвета, седеющие волосы лысеют на макушке, и поэтому улыбается своим криво-накрашенным ртом.
Она торгует всякой ерундой, которую она непонятно где берёт, и которую у неё ни кто не покупает. Не знаю, для чего она сидит на рынке. Иногда местные рыбаки подносят её только что пойманных карасей, ершей, плотву, бывает, что судака или щуку. Их тоже не покупают. К вечеру эти рыбины, пролежавшие на солнце, интересуют только мух. И странно бывает смотреть на какую-нибудь запоздавшую покупательницу, забывшую о том, что весь день светило солнце, и рыба не свежая.
Тётя Люда - ветеран рынка. Она уверена, что на каждый товар рано или поздно находится свой покупатель. Особенно, если поплевать на первую заработанную денюжку.
Однажды тётя Люда не очень удачно скакнула, и у её туфли отвалилась подмётка.
- О как хорошо! Теперь мне на много легче будет ходить.
Да будет проклят тот дурак, который не поверил в искренность её облегчения.
А вот бабулечка. Ей девяноста лет. Она торгует нарциссами, и сидит на самом выгодном месте, так что все проходящие с поезда непременно утыкаются прямо в её нарциссы. Бизнес идёт. Но для этого ей надо прийти на рынок и занять это самое выгодное место в шесть утра. С шести утра и до семи вечера она сидит скрючившись на скамеечке, и ни кто никогда не видел, чтобы она отлучилась в туалет. Она не ест и не пьёт. Она так стара, что больше не нуждается ни в чём. Она - единый монолит со своей скамеечкой. По ходу дела родственники подносят ей свежие цветы.
Бабулечка сидит очень близко к "Екатерининскому столбу".[1]
Слышатся странные звуки. Это голос. От этого голоса мурашки идут по коже. Для начала - жутковато. Это движется по рынку Зоя. Зоя - это молодая ещё, вполне, женщина. Но она этого тоже не знает. Она коротко обстрижена, рот её крив сам по себе, голова выглядит так, словно её недавно оторвали и нахлабучили кое-как. На ней брюки неопределённого ораньжеватого цвета, видимо с барахолки. Ширинка сломана, и всегда расстёгнута. Но это уже не важно.
На уровне правого плеча она держит бывалого на вид, маленького плюшевого медвежонка. Вот этот то самый медвежонок и разговаривает со всеми жутким голосом, похожим на всё что угодно, но не на человеческую речь. Сама же Зоя ни с кем не разговаривает. Ей нечего сказать, и она боится. А медвежонок может.
- Доброе утро, - нечеловеческим голосом говорит плюшевый мишка.
- Доброе утро.

----------------
[1]- см. рассказ Катька рыбачка. Стр. дневника, кажется №2.

Старое о новом и новое о старом. И ещё другое.

Где в тишине и в сумраке лесном,
Сплетают ветви тёмные узоры,
Едва слышны, на языке лесном,
Ведутся тайные переговоры.

Ночных цветов волшебный, дивный дух
Окутывает волосы и плечи,
Уже почти что мысленно, не вслух
Звучат сии таинственные речи.

Луна, как золотая колыбель
Плывёт по небу плавно и неспешно,
И рвётся в небо голубая ель,
Упорно, безнадёжно, неизбежно.

----------------------

Мёртвого неба кровавый стяг,
Свет струится как жгучий яд.
Иду который уж день подряд,
Свет Мордора рождает мрак.

Пески Ард-Гален мертвы как прах.
Нет, не растёт на них трава.
Но я то двигаюсь, я жива,
Олен вал андвен иа талаф!

Там, вдали, я знаю -
Это зоря.

Здесь нету ночи и нету дня,
Мысли погоней стучат в висок,
Ноги вязнут в тусклый песок,
Всюду видится западня.

Пляшут образы как в бреду,
Но прочь! Нет ни души вокруг.
Сюда не заходит ни враг ни друг,
А я всё равно вперёд иду.

Там, вдали, я знаю -
Это зоря.

На сером пепле дороги нет,
Безмолвная пустошь хранит покой,
И пьёт лишь кровь. Костяной рукой
Стирает мой одинокий след.

Кровавый трофей влеку за собой,
Мёртые губы не могут лгать.
Я падаю, и встаю опять,
В споре с собственною судьбой.

Там, вдали, я знаю -
Это зоря.

Сливаюсь с пустыней. Опустошенье.
Я больше не думаю, и жажды нет.
Не знаю где тот а где этот свет,
Ничего не вижу. Просто движенье.

Я знаю, где-то есть реки, и где-то горы,
Где-то шумит листва после дождя,
Я скажу на прощание, уходя:
"Эй вы, нищие дети Мордора!

Там, вдали, я знаю -
Это зоря".

----------------------------

Толпы слепцов
Снова выбрали в пастыри
Бешеных проводников...

© Е.Машкова.

Посвящаю их недавно прошедшему Дню Города, который я проворонила (была занята другим )), и времени белых ночей.

Когда вдали сгорает светоч дня,
И время понемногу отступает,
Я вижу, будто ангелы ступают
По линиям небесного огня.

Шаги легки, движенья плавны,
И помыслы о чём-то главном.
Следы не остаются, не ищи,
И тают, словно облака, плащи.
--------

Сехмет.

Та, что глядит на запад,
На запад, на запад, на запад,
Где вечность над тёмным морем
Стремительна, словно ястреб.

Та, что с узкою грудью,
С походкою дикой кошки,
Сидит у берега моря,
И грустно глядит на запад.

Туда, где бледные звёзды
На розово-синем небе,
Где сердце её осталось,
Где память её светла.

И бьются с хрустальным плеском
О ноги пенные волны,
Неся за собой кусочки
Прибрежного тростника.
----------

Далёких облаков гряда
Над городом плывёт,
Вскрывает невская вода
Волной хрустальный лёд.

И шпиль летит в кресте лучей,
К жемчужной вышине,
Вливаясь в солнечный ручей,
Стремящийся к весне.
------

Питер.

Город-призрак, город-сон,
Город-крейсер, город-стон.
Дождь стучит в моё окно,
Трутся ветры о стекло.

Город-купол, город-трон,
Город-вечность, город-звон,
Бьют беспомощно валы
О гранитные скалы.

Сторожит его покой
Мрачный всадник над рекой.
Белый, белый, белый свет,
Не закат и не рассвет.
-------

© Е.Машкова.

Льдистая, холодная, сонная Нева,
Я - собака у твоих берегов,
Лунная собака.
И твою меланхолию
Я пью.

А помнишь, друг,
Мы гуляли по крышам...
Ночной город был наш!
Но теперь я Лунная собака,
Я пью ночь.

Гуси летят на север,
Унося с собою любовь
На лёгких крыльях.
А я у прибрежных камней -
Лунный призрак.

© Е.Машкова.

Это мой не очень новый уже рассказ.

Катька-рыбачка.

Она контролирует ту часть рынка, за которую не надо платить, потому что
эту часть организовали сами люди.
Каждый день Катька торгует там рыбой, "рассадой", искусственными
цветами, собранными на кладбище, луком, перекупленным товаром и всем,
что Бог пошлёт.
Каждую ночь она выходит в залив на своём баркасе, и с ней два её сына.
Она ловит сетями, искусно поставленными на весь сезон.
Она похожа на древнюю языческую богиню и на женщин, которых вырубали на
носу корабля мореплаватели. Катька покрыта плотным слоем загара, грязи и
чешуи. Такое впечатление, что она ни когда не моется. Глаза её светлы
как утреннее небо и наглы. Когда она матюгается, она крестит лоб, а
глаза её при этом становятся ещё более наглыми. Она всегда улыбается, и
улыбка её - удивительна. На её круглом, грязном, загорелом лице - точная
копия улыбки Джоконды. Но от Джоконды у неё только улыбка, всё остальное
у неё от русалки.
Бывает ли она трезва? Никогда. Она всегда беременна. Она говорит: "Я
беременна, но это временно". Ни кто точно не знает, сколько у неё детей,
но признаёт она только троих: двух сыновей, которые с ней рыбачат, и
семнадцатилетнюю дочь, которая живёт с ней. Она с гордостью сообщает,
что младший её шестнадцатилетний сын живёт с двадцатисемилетней
женщиной.
Катька с малолетства на вёслах, плечи у неё, как у атлета, голые и
грязные. Она всегда в джинсовой безрукавке. Ей не холодно и не жарко. Ей
вообще всё ни почём, её ни чем не согнуть, не сломить. Спину она держит,
как на подиуме или как испанская танцовщица. В рукопашном бою она побьёт
любого мужика, она не ведает страха и лезет в любую заварушку, заводясь
мгновенно. Голос её заглушает всё. Вся Катька - женщина, от носа до
хвоста, в ней нет ничего мужеподобного. Её короткие обломанные ногти
покрашены чёрным лаком, с какой то невероятной инкрустацией. Нет более
ужасного, опасного и обаятельного существа, на всём Балтийском
побережье. Её жизненная сила буквально сияет вокруг неё.
Но вот, кто-то напомнил ей о долге, на миг улыбка Джоконды исчезает, и
появляется улыбка дракона:
- Не зли меня, я баба бесючая!
Улыбка Джоконды возвращается.
У Катьки есть свой трон и свой Екатерининский Столп на рынке. Трон - это
бетонные плиты возле столба. Они принесены раз и навсегда, дабы не
таскать каждый день деревянные ящики и картонные коробки. Столп - это
обыкновенный столб, но она говорит, что это её полотенце. Когда руки у
неё в рыбе, она похлопывает ладонями по столбу, пока те не станут
сухими.
Катька никогда не жалуется, но говорит, как ей радостно. "У меня
идеальные дети!", "У меня идеальный муж!" - говорит она о муже, который
только что вернулся из тюрьмы.
- Катя, а с мужем то рыбачить лучше?
- Нет, мне лучше самой, с детёнышами.
Волну она чувствует везде, угадывает волну по облакам.
- Всё. Волна пошла, сети порвёт, б... Нервяк у меня начинается! Надо в
залив идти, сети снимать.
- Как же ты в такой шторм пойдёшь, может переждать?
- Ты что, у меня новые сети, денег стоят! Нервяк у меня, б...
Катька согласится сама на дно лечь, но новые сети сохранить.
На свои Катька не пьёт, только на халяву. А мужики на рынке ей наливают
охотно, и шампанское, и коньяк. Но ей этого мало. В конце дня она желает
взять в аптеке за пятьдесят рублей два пузырька с боярышником на спирту.
Домой. Но ей самой не продадут, слишком она известное лицо. Она посылает
какого то мелкого мужичка, и тот ей приносит.
На ней супер-короткая юбка кислотно-зелёного цвета, и на бёдрах ещё
повязан жутко дорогой шифоновый, прозрачный платок, расписанный вручную.
Да...
Но вот пришёл мой муж.
- Слушай, а что это за страшная тётка на рынке торгует, морда круглая,
щёки во! Сумка огромная!
- Очень грязная?
- Да, очень.
- Это Катька-рыбачка.