Старое, под настроение...

Марш Отступленья.

Мы отступаем: Леса и Травы,

Реки и Звери, Ветры и Птицы.

Вы остаётесь, вы всегда правы,

Вашим владеньям нету границы.

Мы отступаем к краю планеты,

Небо и Камни, Старые Люди.

Вы остаётесь, нас больше нету,

Нас с вами нету, нет и не будет.

Мы отступаем: Недра и Пламя,

Время не наше, мы понимаем.

Место под солнцем будет за вами,

Новые Люди. Мы уступаем.

Мы не нужны вам, мы устарели,

Дальше и дальше, к самому краю:

Скрипки, Волынки, Бубны, Свирели,

Мы не подходим к вашему Раю.

Рощи и Рыбы, Змеи, Озёра,

Мхи и Болота – мы отступаем.

Мир будет вашим, кажется, скоро,

Вы победили, мы понимаем.

Пески и Туманы, Дожди и Горы

Уходят всё дальше, шаги их всё тише.

Холмы и Гроты, Скалы и Норы –

Мы все уходим, нас не услышать.

Новые Люди, вы остаётесь,

Место и время ваши по праву.

Нас не найдёте, нас не коснётесь

Ни для наживы, ни для забавы.

В мире не станет нас совершенно,

Места для жизни нам не осталось.

Мы бесполезны, не современны,

Так получилось, так оказалось.

Эхо последнее вас покидает,

Эхо за нами к краю стремится.

Эхо пространство вам оставляет,

Эхо обратно не обратится.

Мы отступаем к самому краю,

Мы соберёмся в белую стаю,

К самому краю, к самому краю,

Мы уступаем, мы улетаем.

Кусочек старого.

Носясь по опавшим листьям,
Я - дикая кошка,
Пьянею от наслажденья,
Вдыхая осенний сумрак.
© Е.Машкова.

Скучаю без друзей. Все уехали куда-то!

Я вижу вереницу уходящих,
Перечеркнувшую наискосок
Пол неба, словно выстрелом в висок,
Миг переплавив в вечность спящих.

Огни во мгле, мерцание лампад,
За горизонт беззвучное скольженье...
И нет конца прощальному круженью,
И ничего нельзя вернуть назад.

Невидимая, скорбная дорога,
Живых влекущая за грани света.
А здесь, по эту сторону рассвета -
Так много мёртвых, мёртвых очень много...

Куда-то потеряла тетрадку с этими стихами. Остаётся только по памяти.

Зори веченей нежный свет
Опять мой угол освещает,
Мне луч последний шлёт привет,
Но возвращенье обещает.

И крыльев розовый венец
Дрожит на волнах у причала,
Он обещает, что конец
Ни что иное, как начало.

Свет расстворился в облаках,
Но задержавшись на мгновенье
В моих протянутых руках
Оставил искру вдохновенья.
-----------
Ире Б.   в ответ на её:

Semper fidebis

Покуда море принимает как свою,
И дарит мне на счастье талисманы,
Я буду росчерк оставлять на берегу
Semper fidebis - в качестве замены...

Semper fidebis    - всегда верна.

Она морю всегда верна,
И пишет ему на песке.
А мне где написать
О верности вечному небу?
Напишу на строке горизонта.
 

Вот и всё. Нет, не всё. Он упал. Глухая боль в затылке. Не земля, нет – тела. Но где-то и земля. Чей-то кованый сапог наступил на колено. Боль. Вот она начала разворачивать свои кольца удава. Он кричит, но не слышит своего голоса, но слышит вместо этого крики многих других, рядом и наверху. Лязг, грохот. Он корчится от нестерпимой боли. Горячая кровь стекает вниз, а внизу уже много липкой, холодной крови. Одежда намокла даже под бронёй.

Поле поя? Нет, это уже не то поле боя, где он в числе многих рванул в атаку. Это совсем другое поле боя, словно на другой планете. Он один, совсем один. Нет, он ранен не смертельно. Ведь не смертельно? И на заднем плане сознания можно уловить мысли: «только бы не конское копыто, только бы не очень тяжёлое, не очень острое….» Кто-то ещё упал, придавил, разорвал плоть сильнее. Внизу холодная жижа. Остывшая кровь, вены, куски тел. Его начинает колотить крупной дрожью. Но от того боль острее, и подавляя дрожь, он подвывает. Голос сорван. Время идёт. Он воистину один. Один на один с болью, с надеждой и страхом. Надеждой на что?

Бой откатывается куда-то дальше. Кто побеждает? Он не знает. Он хочет забыться. Иногда ему это удаётся, но каждый раз, словно на миг. Забрало мешает дышать, душно и холодно одновременно. Какая тяжесть… Его лихорадит. Боль теперь правит его телом, хозяйничает в нём и знает каждый его нерв. Он устал, ослаб.

Скорее бы всё решилось. Там, у них – всё закончится, и кто-то придёт за ним. Кто-то придёт и сотворит чудо – даст облегчение.

Живые и мёртвые, мёртвые и живые, вперемешку. И каждый один.

Луна садится в чашу, сплетённую из чёрных оголённых ветвей. Чёрная, чёрная ночь. А чёрные крылья видны ли на чёрном небе? Только слышны. Но слышны ли?

Жалобно плачет ветер, ветер, изорванный январём, отполированный голыми валунами на берегу залива. До блеска, до хрустального звона.

Сегодня он проникает всюду.

Вспомнила прошлогодние стихи. Да я их где-то тут уже выкладывала. И опять, снова январь. Год прошёл, а ветер вернулся. Это хронически.

Угаснет память или оживёт,

Раскроются ли тайные пространства,

Там где лесов осеннее убранство

Листвы багряной шёпотом зовёт.

А после ляжет снег, и тишина

Окутает меня туманом бледным,

И солнце на закате станет медным

Уравнивая всё в полутона.

Прощание. Над Балтикой зоря

Раскрыла крылья, указав дорогу.

Так все мы исчезаем понемногу

В безмолвных коридорах января.

Дремлют ветви в серой мгле,
Мокрый снег туманит дали,
И в безропотной печали
Тихо тает на земле.

В серебристой сонной дымке
Очертания холмов,
И теряется тропинка
От заснеженных домов.

Безначальное сиянье
Разливается в пространстве,
Неба и земли слиянье,
Белоснежное убранство.
***

Профессия следопыта -
Это как раз то что надо.
Бродишь свободно по тропам,
По дорогам и бездорожью,
Читаешь следы прошедших,
Росчерки чьих-то судеб.
***

Солнце прошлого лета
Нам улыбается сладко
В банке с вареньем.
***

Врагу.

1. Последний вздох, на грани горизонта,
    Лучом пронзённая наискосок, лечу,
    И вижу оба мира, оба фронта.
    Довольно. Видеть больше не хочу.

    Падение, удар, и всё застыло,
    Всё замела вчерашняя метель.
    Мой бедный враг, ты нападаешь с тыла,
    Но и тебе не избежать потерь.

    И вот я за чертой, напротив снова
    Мой верный враг, привет тебе, привет!
    Ты ждёшь, один, ты сокрушишь любого,
    Но хочешь видеть сны, а видишь свет.

2. Не стой, мой верный, самый верный,
   Слуга сомнительных высот,
   И благодати эфемерной,
   Твердыню знамя не спасёт.

   Не жди напрасно, время вышло,
   И в пляске сумрачных теней,
   Уже крадутся еле слышно
   Часы - осколки прежних дней.

   Надежды тщетны. Неизбежен
   Конец. Оставь свои мечты,
   Вон знаменосец пал, повержен,
   А знаменосец - это ты.
   ***
 

Ах как осень повеяла смертью,
Этот холод и эта печаль...
Оголённых ветвей мне не жаль,
Эта осень повеяла смертью.

И во мгле затерялась тропа,
Гаснут листья огнями прощанья.
Не давай никаких обещаний,
Ведь во мгле затерялась тропа.

Ястреб кружит над лесом пустым,
Сосны длинные тени плетут,
Ястреб кружит - а тени растут,
Ночь кружится над лесом пустым.

И такая вокруг тишина,
Будто это холодное море
Утопило и радость и горе,
Вот такая вокруг тишина.

Я иду, и следы исчезают, стираются
В вашей памяти, путаются, сливаются...
Смотрите: их почти нет.
Снег заметает последний след.
Не в упрёк. Я даже рада
Неслышно пройти сквозь заросли сада,
Не рвать, не топтать, не просить, не сеять,
Дуновением лёкгим с моря повеять,
Ракушку на берегу оставить,
Пятнышком бледным вдали растаять.

На очи прекрасной Елены
Пал прах.
Земля приняла в своё лоно
Любимую дочь назад.
Дрогнули звёзд ресницы,
Дрогнул каждый листок
Древнейшего в свете бука.
А люди проходят мимо,
Они не замечают.
***
Так как моё отраженье
Тихо и плавно проходит
Сквозь серебро зеркал,
Так же
Я прохожу сквозь лес,
Сквозь белизну снегов,
Сквозь алые лепестки
Мака.
Я прохожу сквозь зелень
На старом медном кольце
Заката.
***
Вечер замкнулся вокруг меня
Железным кольцом. Темно.
Я не хочу зажигать огня.
Мне всё равно.

Тот, кто живёт снаружи кольца
Странно боится дня.
Тот мир, что после конца
Тоже не для меня.
***

Запах осенних костров

Кружит мне голову,

А может, это кленовый лист

Кружит в прядях тумана.
***

На голубой эмали

Тёмные ветки бука

Тихо теряют листья.

И лепестки у розы,

Белые, словно жемчуг,

Сыпятся вниз на землю –

Ветер рассеял бусы.

В роще играет флейта,

Эхо, струясь ручьями,

В сумерках исчезает.

Белыми лепестками

Лето взлетело к небу,

И опустилось снова

Каплями дождевыми.

Капли дождя всё чаще,

Дождь превратится скоро

В белые хлопья снега.

Солнце взойдёт и снова

За горизонт склонится,

Золотом озаряя

Ствол уснувшего бука.
***

Смерть.

Там, на последнем берегу

Она стоит, раскрыв объятья.

Но разглядеть я не могу

Ни черт лица её, ни платья.

Туманно всё, но с каждым днём

Я приближаюсь ближе, ближе,

И в мире есть лишь мы вдвоём,

Но я её пока не вижу.

Зато она следит за мной

В туманы кутаясь тревожно,

И шепчет только мне одной,

Но что – расслышать невозможно.

Я знаю, что настанет час,

Когда увижу слишком ясно

И рот, и выраженье глаз

Спокойных, яростных, ужасных.
***

Размытая луна сияет

Сквозь туманную дымку облака,

Сквозь чёрную паутину

Ветвей старого дуба,

Сквозь синее оконное стекло,

Сквозь живые ткани

Моих усталых глаз,

Сквозь меня саму

Куда-то ещё...
***

Крыло зори вечерней нежно

Опять очертит жизни круг,

И ангел, белый, как подснежник,

Все нити выпустит из рук.

И ангел чёрный смерть вещая,

Их примет бережно в удел,

Своим сияньем освящая

Миров незыблемый предел.
***

Осень в Петергофе.

Осень наступает.

Город будет сдан.

В брызгах замирает

Городской фонтан.

В золоте кленовом

Голубой дворец

Одевает новый

Царственный венец.

Сбросит лес на землю

Флаг зелёный свой,

Грустной песне внемля,

Слыша ветра вой.

Но мерцают дали,

И хранит тепло

Голубой эмали

Хрупкое стекло.

***

Северозапад.

Хмурое небо.

Над заливом

Дымчатые облака,

И берега, похожие

На строгих людей,

Которые стоят

Задумавшись.

Торжественные и суровые,

Словно войны – волны,

Сверкают стальными доспехами,

Под солнцем и под луною

Непобедимое воинство.

Но Господи,

Сколько нежности,

И девственной чистоты,

И скрытого света,

И музыки –

В этом холодном крае.

***

В сердце, как в янтаре,

Навечно запечатлеются

Влажный балтийский ветер,

И золотой свет солнца,

И брызги зелёных волн,

И запах цветущих яблонь

Едва уловимый…

    ***

Боги спят.

Боги спят. Хранят забвенье лица,
Горний свет струится сквозь ресницы,
Ограждён от мира взор и слух,
Укрощён на век мятежный дух.

Предпочтя тревогам вечный сон,
Променяв на мрак престол и трон...
Помнишь, в битве пал Гиперион?
Был вседержец, а теперь смирён.

Отчего же золото очей
Всё ещё тревожит зыбь ночей?
И рождает море на зоре
Кровь Гипериона в янтаре.

© Е.Машкова.

Должны же быть на свете стихи. Пусть будут.

Старый тенистый сад.
Не для кого цветут пышные розы,
Не для кого летят лепестки на землю,
На тёмную гладь пруда,
Где белые лилии вторят розам,
Замедляя бег времени.

Не нужна чугунная ограда,
Облупившаяся и позеленевшая,
Люди не придут сюда.
Они там, где раскалённый асфальт,
Ими заплёванный,
И пиво.

Старый тенистый сад,
Старый пруд.
Вот лучик солнца
Сверкает сквозь кроны деревьев
И касается воды,
Играя как рыбка.

Старый сад похож на монастырь,
Где бурбонские розы
Словно белые монахини,
Служат лишь Богу,
Поют свои молитвы,
Роняя лепестки
И возносясь на небо,
К белым облакам.
---------
Не помню, писала ли я это стихотворение сюда, посмотрела - вроде нет. Пишу.

Когда вдали сгорает светоч дня,
И время понемногу отступает,
Я вижу будто ангелы ступают
По линиям небесного огня.

Шаги легки, движенья плавны,
И помыслы о чём-то главном.
Следы не остаются, не ищи,
И тают словно облака плащи.
------------
Памятуя  о вчерашнем разговоре, я сейчас посвящаю это стихотворение Вампе.)


Разорванные вены, проклятые пути,
И надо неприменно не падать а идти,
И надо быть сильнее, и кровью не истечь,
И что-то там закончить, и что-то уберечь.
А после уж, конечно, смиренно в землю лечь.

Разорванные нервы, разбитые мосты,
Под снегом замирают последние цветы,
Луна в окне маячит, сверкая, словно меч.
Скажи, что это значит: смиренно в землю лечь?

Разорванные нервы, разбитые мосты.
Я не хочу быть первой, не будешь первым ты.
Нам только б до рассвета сегодня дотянуть,
Чтобы опять продолжить незримый этот путь.
---------------

© Е.Машкова.

Лето ромашкою облетает,
Шалью шиповника на ветру
С плеч срывается, и к утру
Чистой росинкой на солнце тает.

Лето...там, в вышине небес
Сокол скользит в синеве и стали...
А мне сегодня испить печали
Бездонной чаши вечерней дали.

© Е.Машкова.

Ещё немного о Петергофском рынке.

Доброе утро.

Петергофский рынок... Петергофский рынок? Он похож на лоскутный зонтик. Только одна половина зонтика пытается выглядеть респектабельно, а другая не пытается. И поэтому, иногда, ночью, сквозь дыры этой второй половины видны звёзды.
Вот она - тётя Люда.
Тётя Люда, женщина пожилая, но она этого не знает. Она не знает, что её неопределённого цвета, седеющие волосы лысеют на макушке, и поэтому улыбается своим криво-накрашенным ртом.
Она торгует всякой ерундой, которую она непонятно где берёт, и которую у неё ни кто не покупает. Не знаю, для чего она сидит на рынке. Иногда местные рыбаки подносят её только что пойманных карасей, ершей, плотву, бывает, что судака или щуку. Их тоже не покупают. К вечеру эти рыбины, пролежавшие на солнце, интересуют только мух. И странно бывает смотреть на какую-нибудь запоздавшую покупательницу, забывшую о том, что весь день светило солнце, и рыба не свежая.
Тётя Люда - ветеран рынка. Она уверена, что на каждый товар рано или поздно находится свой покупатель. Особенно, если поплевать на первую заработанную денюжку.
Однажды тётя Люда не очень удачно скакнула, и у её туфли отвалилась подмётка.
- О как хорошо! Теперь мне на много легче будет ходить.
Да будет проклят тот дурак, который не поверил в искренность её облегчения.
А вот бабулечка. Ей девяноста лет. Она торгует нарциссами, и сидит на самом выгодном месте, так что все проходящие с поезда непременно утыкаются прямо в её нарциссы. Бизнес идёт. Но для этого ей надо прийти на рынок и занять это самое выгодное место в шесть утра. С шести утра и до семи вечера она сидит скрючившись на скамеечке, и ни кто никогда не видел, чтобы она отлучилась в туалет. Она не ест и не пьёт. Она так стара, что больше не нуждается ни в чём. Она - единый монолит со своей скамеечкой. По ходу дела родственники подносят ей свежие цветы.
Бабулечка сидит очень близко к "Екатерининскому столбу".[1]
Слышатся странные звуки. Это голос. От этого голоса мурашки идут по коже. Для начала - жутковато. Это движется по рынку Зоя. Зоя - это молодая ещё, вполне, женщина. Но она этого тоже не знает. Она коротко обстрижена, рот её крив сам по себе, голова выглядит так, словно её недавно оторвали и нахлабучили кое-как. На ней брюки неопределённого ораньжеватого цвета, видимо с барахолки. Ширинка сломана, и всегда расстёгнута. Но это уже не важно.
На уровне правого плеча она держит бывалого на вид, маленького плюшевого медвежонка. Вот этот то самый медвежонок и разговаривает со всеми жутким голосом, похожим на всё что угодно, но не на человеческую речь. Сама же Зоя ни с кем не разговаривает. Ей нечего сказать, и она боится. А медвежонок может.
- Доброе утро, - нечеловеческим голосом говорит плюшевый мишка.
- Доброе утро.

----------------
[1]- см. рассказ Катька рыбачка. Стр. дневника, кажется №2.

Старое о новом и новое о старом. И ещё другое.

Где в тишине и в сумраке лесном,
Сплетают ветви тёмные узоры,
Едва слышны, на языке лесном,
Ведутся тайные переговоры.

Ночных цветов волшебный, дивный дух
Окутывает волосы и плечи,
Уже почти что мысленно, не вслух
Звучат сии таинственные речи.

Луна, как золотая колыбель
Плывёт по небу плавно и неспешно,
И рвётся в небо голубая ель,
Упорно, безнадёжно, неизбежно.

----------------------

Мёртвого неба кровавый стяг,
Свет струится как жгучий яд.
Иду который уж день подряд,
Свет Мордора рождает мрак.

Пески Ард-Гален мертвы как прах.
Нет, не растёт на них трава.
Но я то двигаюсь, я жива,
Олен вал андвен иа талаф!

Там, вдали, я знаю -
Это зоря.

Здесь нету ночи и нету дня,
Мысли погоней стучат в висок,
Ноги вязнут в тусклый песок,
Всюду видится западня.

Пляшут образы как в бреду,
Но прочь! Нет ни души вокруг.
Сюда не заходит ни враг ни друг,
А я всё равно вперёд иду.

Там, вдали, я знаю -
Это зоря.

На сером пепле дороги нет,
Безмолвная пустошь хранит покой,
И пьёт лишь кровь. Костяной рукой
Стирает мой одинокий след.

Кровавый трофей влеку за собой,
Мёртые губы не могут лгать.
Я падаю, и встаю опять,
В споре с собственною судьбой.

Там, вдали, я знаю -
Это зоря.

Сливаюсь с пустыней. Опустошенье.
Я больше не думаю, и жажды нет.
Не знаю где тот а где этот свет,
Ничего не вижу. Просто движенье.

Я знаю, где-то есть реки, и где-то горы,
Где-то шумит листва после дождя,
Я скажу на прощание, уходя:
"Эй вы, нищие дети Мордора!

Там, вдали, я знаю -
Это зоря".

----------------------------

Толпы слепцов
Снова выбрали в пастыри
Бешеных проводников...

© Е.Машкова.

Посвящаю их недавно прошедшему Дню Города, который я проворонила (была занята другим )), и времени белых ночей.

Когда вдали сгорает светоч дня,
И время понемногу отступает,
Я вижу, будто ангелы ступают
По линиям небесного огня.

Шаги легки, движенья плавны,
И помыслы о чём-то главном.
Следы не остаются, не ищи,
И тают, словно облака, плащи.
--------

Сехмет.

Та, что глядит на запад,
На запад, на запад, на запад,
Где вечность над тёмным морем
Стремительна, словно ястреб.

Та, что с узкою грудью,
С походкою дикой кошки,
Сидит у берега моря,
И грустно глядит на запад.

Туда, где бледные звёзды
На розово-синем небе,
Где сердце её осталось,
Где память её светла.

И бьются с хрустальным плеском
О ноги пенные волны,
Неся за собой кусочки
Прибрежного тростника.
----------

Далёких облаков гряда
Над городом плывёт,
Вскрывает невская вода
Волной хрустальный лёд.

И шпиль летит в кресте лучей,
К жемчужной вышине,
Вливаясь в солнечный ручей,
Стремящийся к весне.
------

Питер.

Город-призрак, город-сон,
Город-крейсер, город-стон.
Дождь стучит в моё окно,
Трутся ветры о стекло.

Город-купол, город-трон,
Город-вечность, город-звон,
Бьют беспомощно валы
О гранитные скалы.

Сторожит его покой
Мрачный всадник над рекой.
Белый, белый, белый свет,
Не закат и не рассвет.
-------

© Е.Машкова.