Приближающаяся ночь (с 31.10 на 1.11) – светский Самайн.

Вот что пишут уважаемые авторы:

Дуглас Монро «21 урок Мерлина».

САМХЕЙН — кельтский «Праздник мертвых», ночь Дикой Охоты. В течение этой ночи, от вечерней и до утренней зари, завеса между здешним и Потусторонним мирами становится наиболее тонкой и любые существа легко могут проскальзывать из одного мира в другой. Это кельтский Новый Год, самый важный праздник всего колеса.

Дата; канун ноября (31 октября) (пик психического подъема: последнее полнолуние «Луна Охотника» перед 1 ноября).
Современный эквивалент: День всех святых.
Кельтские боги: Гвин ап Нудд, Самхан, Керридвен.
Определение: Промежуточный, лунный, мужской.
Обычаи: зажигание костров, «яблочные» игры, устрашающие костюмы, заклинание огня, шутки, резные тыквы, мрачные магические ритуалы Великой Силы, обжигание камней.
Символы: тыквы, обмолоченные снопы злаковых, Сатурн, ядовитые травы, черепа, черные коты и ведьмы, страх/благоговение.
Священная пища: яблоки, красное мясо (говядина, баранина), красное вино, корнеплоды и вьющиеся овощи (тыквы, картофель, пастернак, морковь, турнепс и т. п.).
Благовония: полынь, паслен, конопля; горящие ветки яблони.
Время кульминации: ПОЛНОЧЬ.

Полин Кампанелли «Возвращение языческих традиций».

На этот раз я не помещаю почти никаких выдержек из этой книги, т.к. прочитала, и вижу, что автор посвятила всю главу описанием разных «магических» предметов, связанных с Самайном, а точнее, по её определению – с Хэллоуином. Америка – есть Америка. Помещу всё же здесь рецепт тыквенного хлеба, который приводит автор в своей статье:

Тыквенный хлеб

2 стакана мякоти тыквы
(вареной или консервированной)
1 стакан кукурузного масла
3/4 стакана воды
4 яйца (взбитых)
3 2/3 стакана неотбеленной муки
1 1/2 чайных ложки соли
1 чайная ложка мускатного ореха
2 чайных ложки корицы
2 чайных ложки пекарского порошка
2 1/4 стакана сахара
1 стакан белого изюма/1 стакан грецких орехов (толченых)

Смешайте кукурузное масло, яйца, воду и тыкву до однородной массы. Добавьте муку, соль, мускатный орех, корицу, пекарский порошок и сахар. Затем всыпьте в эту смесь изюм и орехи. Выпекайте около часа при температуре 175—180° С в формах для хлеба, предварительно смазанных жиром и посыпанных мукой.
Тыквенный хлеб чудесен на вкус, если его подать со сливочным сыром. Украсить его можно маленькими конфетками в форме тыковок.

О Самайне сейчас уже мы много написали, и у меня в предыдущих постах, и в дневнике у Эльфа_в капюшоне.

Что ещё добавить?

Самайн – «день мира». Ни кто в этот день не имеет право затевать распри и даже требовать уплаты долга. Праздник Самайн был возвращением к началу начал.

Мифологически: после того, как сначала фоморы, а затем Туата были оттеснены сыновьями Миля на «острова и внутрь холмов», земля на поверхности стала принадлежать сыновьям Миля. Но по договору, в одну ночь земля снова принадлежит прежним владыкам. В ночь Самайна выходят они из своих подземной обители, и снова беспрепятственно бродят по земле. Вместе с ними и все усопшие вообще. Таково предание. Грани миров истончаются, и в такую ночь всё становится явным. Всё возможно!)

Тем, кто читал предыдущий миф "Конила", будет интересно прочитать и этот, где, в какой-то мере мы можем узнать о его дальнейшей судьбе.
Ещё этот миф явно перекликается с обсуждением в дневнике Эльфа_в капюшоне.

Тадг на островах Мананнана

"Еще один герой отправился в Страну Вечно Живых, но он возвратился оттуда. И звали его Тадг, сын Киана, сына Олома. Вот как это было.
Однажды Тадг отправился в западную часть Мунстера как наследник своего отца, и с ним вместе были его братья Ирнелах и Эоган.
В это же время Катманн, сын Табарна, короля прекрасной страны Фресен, что находилась к юго-востоку от Великой равнины, со многими мужами и женами на девяти кораблях бороздил морскую даль в поисках приключений. Он пристал к берегу в Бир-до-Бунадас, к западу от Мунстера, и, не заметив ничего необычного, сошел с корабля, а потом, не дожидаясь, когда жители учуют неладное, его воины окружили всех мужей, жен и весь скот. Либан, жена Тадга и дочь Конхобара Абратруда Краснобрового, и два брата Тадга, не считая многих других мужей и жен Мунстера, были захвачены чужеземцами и увезены во Фресен.

Катманн взял Либан в жены, а обоих братьев Тадга послал на тяжелые работы. Эоган должен был стать обыкновенным перевозчиком через реку, а Ирнелах - заготавливать хворост и поддерживать огонь во всех очагах в стране. Платили же им лепешками и мутной водой.
Тадг спасся только благодаря своей храбрости и искусному владению мечом, однако спасение было ему не в радость, очень он горевал по жене и братьям. У него было сорок воинов, из которых каждый убил по одному чужеземцу, а одного от привели к Тадгу живым, и он рассказал ему о стране, из которой был родом.
Едва Тадг выслушал его, как решил немедля ехать во Фресен, а для этого приказал готовить ладью, которая сможет выдержать долгое путешествие. Когда ладья была готова, ее обшили прочной красной кожей, на которую пошло сорок бычьих шкур, на ней поставили мачту и натянули парус, а еще в нее сложили много мяса, вина и одежды, чтобы всего хватило не меньше чем на год.
Перед выходом в море Тадг сказал своим воинам так:
- Негоже бросать соплеменников в беде, так что придется нам плыть в далекую страну, что бы ни ожидало нас там.
Они отправились в путь, и море встретило их большими неприветливыми волнами, которые тотчас закрыли от них родную землю, так что они могли видеть только верхушки гор. Когда Тадг с воинами были уже далеко, то услышали пение незнакомых птиц, которые появились большой стаей, а по обе стороны от ладьи прыгали в волнах дружелюбные белогрудые лососи, и большие черные тюлени сопровождали ладью, осыпаемые брызгами из-под весел, а следом плыли киты, на которых любили смотреть юные воины, никогда прежде не видевшие китов.
Двадцать дней и двадцать ночей они плыли по морю, пока не увидели вдали берег, к которому пристали. Вытащив из воды ладью, они разожгли костры, приготовили еду, поели и улеглись спать на мягкую траву.
Едва взошло солнце, Тадг поднялся и в полном вооружении отправился с тридцатью воинами осматривать остров.
Они обошли его весь, но не встретили ни одного живого существа, кроме сбившихся в отары овец, которые могли сойти за лошадей и покрыли весь остров своей шерстью. Одна отара была многочисленнее других, и бараны в ней показались пришельцам больше других, а у самого большого было девять рогов, и он бросился на воинов Тадга и стал их бодать.
Ярость охватила ирландцев. Закрывшись щитами, они пошли на барана, но он пробил пять щитов, прежде чем Тадг взялся за копье, от которого никому не было спасения, и убил барана. Его принесли на берег, где стояла ладья, и сварили на ужин. Три дня и три ночи оставались ирландцы во главе с Тадгом на острове, и каждый вечер у них был на ужин баран. А еще они собрали много шерсти, потому что она была такой красивой, какой они еще никогда не видели.
Воины Тадга отыскали на острове кости людей-великанов, но умерли они от болезни или были убиты баранами, это им не пришлось узнать.
Через три дня они покинули остров и плыли до тех пор, пока не показались два острова, на которых были большие стаи необычных птиц, похожих на черных дроздов, но больше орлов и журавлей. Головы у них были красно-зеленые, а яйца они высиживали сине-красные.
Воины набросились на птичьи яйца и, едва съели их, как покрылись перьями с головы до ног, но, стоило им искупаться в море, тотчас перья отвалились, и они вновь стали такими, как были прежде.
Дорогу до этого острова им показывал чужеземец, которого они прихватили с собой и которому приходилось прежде плавать этим курсом. А потом они плыли шесть недель, не видя ни клочка суши, и чужеземец сказал так:

- Мы вышли в океан. У него нет ни конца, ни края.
В это время ветер зашумел, словно по морю зашлепали сотни ног, и стал поднимать волны выше самых высоких гор. Испугались воины Тадга. Но Тадг воззвал к их мужеству.
- Юноши Мунстера,- сказал он, - храбро сражайтесь за свою жизнь с валами, которые преграждают нам путь и бьются в борта нашей ладьи.
Тадг встал с одной стороны, его воины с другой, и ему удалось обойти двадцать девять волн, не замочив одежд. А чуть погодя добрый ветер расправил паруса, понемногу успокоился океан и запели вокруг невиданные птицы. Впереди была земля, и, увидев удобную гавань, воины Тадга вновь расхрабрились и повеселели.
Подойдя поближе, они разглядели устье реки, зеленые берега и песчаное дно, сверкающее серебром, а в воде лосося с красными пятнами. Поодаль стеной стоял лес и деревья краснели своими верхушками.
- Красиво здесь, - сказал Тадг. - И счастливы те, кто тут живут. А теперь вытаскивайте ладью на берег и сушите ее.
Двадцать воинов пошли с Тадгом в глубь острова, а двадцать воинов остались
присматривать за ладьей, и, несмотря на испытанные ими холод и страх, им вовсе не хотелось разжигать костер и готовить еду, словно их досыта насыщал аромат красных веток. Тадг с воинами прошли через лес и вышли к саду, в котором росли яблони, усыпанные красными яблоками, зеленые дубы и желтые орехи.
- В нашей стране сейчас зима, - сказал Тадг, - а здесь лето в разгаре.
Вокруг них все было прекрасно, но они пошли дальше через другой лес, в котором пахло еще слаще, а ягоды были еще краснее, и каждая, с голову воина. Клевали ягоды невиданные птицы, от которых исходило яркое сияние. Были они белые с красными головками да с золотыми крыльями и так нежно пели, что больные и раненые от их пения должны были засыпать здоровым сном.
Тадг и его воины шли все дальше, пока не увидели впереди бескрайний луг в цветах, над которым стоял запах меда. На лугу было три горы, и на вершине каждой неприступная крепость. Едва они приблизились к первой горе, как откуда-то появилась белокожая жена, прекраснее которой не было на земле, и сказала так:
- Добро пожаловать, Тадг, сын Киана, у нас на всех хватит еды и вина.
- Благодарствую, - отозвался Тадг. - Только скажи мне, сладкоречивая жена, чья это крепость на горе со стенами из белого мрамора?
- Эта крепость принадлежит королям Ирландии от Эремона, сына Миля, до Конна Ста Битв, который пришел сюда последний.
- А как называется здешняя страна?
- Инис Лоха, что значит Остров На Озере, и правят здесь два короля, Рудрах и Дергрох, сыновья Бодба.
Она поведала Тадгу обо всем, что происходило в Ирландии вплоть до прихода сыновей Гаэла.
- Славно, - одобрил ее рассказ Тадг. - Но скажи мне, кто живет в крепости, что находится на горе посередине?
- Этого я тебе не скажу, - ответила белокожая жена. - Иди туда и сам все узнаешь.
Она покинула их и возвратилась в крепость с беломраморными стенами.
А Тадг и его воины отправились дальше и подошли ко второй крепости, возле которой их встретила прекрасная королева в золотом платье.
- Доброго здоровья тебе, Тадг, - сказала она.
- Спасибо.
- Давно уже было предсказано твое путешествие в наши края.
- Как тебя зовут? - спросил Тадг.
- Сезир, - ответила королева. - Я была первой, ступившей на землю Ирландии. С тех пор я и воины, которые пришли со мной из недоброй страны, живем здесь и будем жить всегда.

- Скажи мне, - попросил Тадг, - кто живет в этой крепости?
- Скажу. В ней живут все короли, вожди и герои, которые прославили себя в Ирландии. В ней живут Парфелон и Немед, Фир Болг и силы.
- Славно, - отозвался Тадг.
- Славно, - повторила королева. - Это четвертый рай на земле, а другие - Инис Далеб на юге, Инис Эркандра на севере и рай Адама на востоке земли.
- А кто живет в крепости с серебряными стенами?
- Этого я тебе не скажу. Иди туда и сам узнаешь.
Тадг и его воины направились к третьей крепости и нашли на вершине горы красивую лужайку, на которой можно было отдохнуть, а на ней юношу и девицу, прекраснее которых не сыщешь на земле, с волосами гладкими и блестящими, как золото. Одеты они были в одинаковые зеленые платья и походили на брата и сестру. Шеи их украшали золотые цепочки, с которых свисали золотые ленточки.
Тадг заговорил с ними:
- Милые дети, здесь очень красиво.
Они ответили ему и, одобрительно отозвавшись о его храбрости, силе и мудрости, благословили его.
Юноша держал в руке пахучее золотое яблоко, но сколько он и девица ни откусывали от него, оно не становилось меньше. Яблоком они оба утоляли голод и жажду, и ни старость, ни печали не могли их коснуться.
- Как вас зовут? - спросил Тадг юношу и девицу.
- Я - сын Конна Ста Битв.
- Ты Коннла? - удивился Тадг.
- Да. А это та самая девица многих обличий, которая привела меня сюда.
Девица сказала так:
- Я отдала ему мою любовь и поэтому привела его сюда, чтобы мы без помех могли любоваться друг другом, не зная ни старости, ни смерти.
- Ничего не может быть прекраснее и удивительнее, - сказал Тадг. - А кто еще живет в крепости с серебряными стенами?
- Никто не живет.
- Почему?
- Она предназначена для будущих королей Ирландии. И тебе, Тадг, найдется в ней место. Пойдем с нами.
Влюбленные отправились в крепость, и походка у них была такая легкая, что трава не сминалась у них под ногами.
Тадг и его воины последовали за ними и увидели просторный дом, достойный принять в себя королей, и такой красивый, что всякому захотелось бы поселиться в нем. Стены из белой бронзы так сверкали алмазами и другими драгоценными каменьями, что в покоях даже ночью было светло.
Тадг выглянул наружу и увидел раскидистую яблоню, всю в цветах и яблоках.
- Что это за яблоня? - спросил Тадг.
- Она кормит хозяина дома, - ответила юная жена. - Яблоко с этого дерева привело ко мне Коннлу. Доброе дерево своими золотыми яблоками может накормить полный дом народу.
Коннла и его возлюбленная покинули Тадга и его воинов, которые увидели неподалеку прекрасных жен. Одна из них, самая прекрасная, подошла близко и сказала:
- Добро пожаловать, Тадг.
Тадг поблагодарил ее и спросил:
- Кто ты?
- Я - Клиодна Светловолосая, дочь Гебанна, сына Трена, из племени сидов. В память обо мне прибрежная волна в Мунстере названа волной Клиодны. Давно я уже на этом острове, и всегда мы едим яблоки с этой яблони.
Тадгу были приятны ее речи, но все же он сказал:
- Пора нам возвращаться.
- Останься с нами подольше, - попросила Клиодна.
Едва она произнесла эти слова, как откуда ни возьмись появились три прекрасные птицы - одна синяя с красной головкой, другая красная с зеленой головкой и третья пестрая с золотой головкой. Они уселись на яблоню и склевали по яблоку, а потом так сладко запели, что усыпили бы и больного.
- Эти птицы полетят с тобой, - сказала Клиодна. - Они покажут тебе дорогу обратно и будут петь тебе, чтобы ты не грустил и не печалился ни на суше, ни на море, пока не возвратишься в свою Ирландию. Еще возьми с собой эту красивую зеленую чашу. В ней особая сила. Стоит тебе налить в нее простой воды, и вода тотчас станет вином. Однако не отдавай ее никому. Потеряешь ее, знай, смерть твоя
недалеко. А голову ты сложишь в зеленой долине на берегу реки Бойн. Олень сначала ранит тебя, а потом придут мужи и добьют тебя. Я сама похороню тебя и насыплю над могилой каменную гору, которую люди назовут Кройде Эссу.
Воины покинули сверкающий дом, и Клиодна Светловолосая проводила Тадга до берега. Она приветливо поздоровалась с воинами, которые ждали Тадга, и спросила, давно ли они ждут.
Воины ответили:
- Вроде и одного дня не прошло.
- Целый год пробыли вы тут, хотя ни разу не захотели ни пить, ни есть. Здесь не бывает ни холодно, ни голодно.
- Хорошо бы остаться здесь навсегда.
Но Тадг думал иначе.
- Пора нам возвращаться домой. Пора покидать этот остров, как бы хорошо нам тут ни было.
Клиодна и Тадг простились, и Клиодна благословила Тадга и его воинов, которые, не медля больше, вошли в ладью и с тяжелым сердцем поплыли в открытое море. Но недолго они грустили, потому что запели птицы и развеселили их.
Легко стало у них на сердце, и они оглянулись, чтобы в последний раз посмотреть на остров, но ничего не увидели сквозь напущенный друидом туман.
Птицы показали Тадгу дорогу в страну Фресен, и он и его воины спали все время, пока не приплыли к берегу. Они вызвали мужей Фресена на битву и одолели их. Тадг убил короля Катманна в смертельном поединке, и его жена Либан немедля вышла навстречу своему мужу и возлюбленному.
Немного отдохнув, Тадг отправился дальше, и с ним его жена Либан и два его брата. Много сокровищ увезли они из страны Фресен и в конце концов благополучно приплыли в Ирландию."

АЛЬБАН ЭЛЬВЕД —кельтский «Праздник виноградной лозы»; языческий День Благодарения.

Дата: примерно 21 сентября, день осеннего равноденствия. Современный эквивалент: День Благодарения.
Кельтские боги: Мабон (Властитель урожая/великий юноша), Бран и Бранвен.
Определение: СОЛНЕЧНЫЙ, женский/пассивный; вода.
Обычаи: праздник урожая (обычно отмечается в ближайшее к дню осеннего равноденствия полнолуние), сбор спелых плодов (часто турнепса или тыкв/кабачков для Самхейна), сбор урожая поздних зерновых и вязание снопов, рыбная ловля, сбор винограда/выдавливание (приготовление) нового вина.
Символы: гроздь винограда/виноградная лоза, снопы злаковых культур, рыба, рог изобилия, бутыль из тыквы.
Священная пища: красные вина, дичь (оленина, медвежатина, рыба, мясо фазана, перепела и т. п.), кабачки, дыни и любые другие сочные плоды, сдобные овощные хлебы и лепешки, овощное рагу (старое название— POTTAGE).
Время кульминации: сумерки.
Благовония: полынь, мирра, шалфей, гилиадский бальзам, ирис.

Выдержки из шестой главы книги Полин Кампанелли «Возвращение языческих традиций».

Однажды утром в этом месяце мы, проснувшись, замечаем, что солнечный свет, заливающий комнату, уже не белый, а золотистый: он проникает сквозь пожелтевшую крону клена, что растет на углу дома напротив нашей спальни. На его ветвях, где всего несколько месяцев назад голуби вили свои неглубокие гнезда, теперь созревают семена, а соки его возвращаются в землю, напоминая нам о том, что равновесие скоро нарушится, когда мы повернем от света к тьме.
Кругом меняет свой цвет листва деревьев, у каждого — в свой срок, и, глядя на них, мы снова вспоминаем об их магических свойствах и значении.
Рябина в это время года не может похвастаться яркостью листвы; увядая, ее листья окрашиваются в желто-бурый цвет и опадают незаметно. Зато ее ягоды засверкали теперь оранжево-красными гроздьями.
Рябина — это дерево защиты. Из ее веток изготовляют защитные амулеты, а само дерево сажают у дверей коттеджей и зданий ферм, чтобы защитить семью и домашний скот от молнии и злого волшебства. Это дерево ассоциируется с волшебством фей, а его листья обычно состоят из магического числа листочков — тринадцати. Ярко-красные ягоды рябины, подобно другим красным плодам (включая помидоры, сладко-горький паслён и мухоморы), до недавних пор считались пищей, предназначенной только для богов. Но красный цвет — это цвет жизни, как цвет крови, и поэтому ожерелья из ягод рябины дают жизнь и энергию тому, кто их носит, — так же, как красная нить дает жизнь амулету из рябиновых веток.

Во фруктовых садах, на живых изгородях и лесных опушках созревают и лопаются твердые, как дерево, плоды орешника, показывая прячущиеся внутри орешки, а листва его тем временем приобретает темный медно-коричневый цвет. Орешник и лесные орехи с древнейших времен были тесно связаны с магией и колдовством. Из листьев, веток и коры орешника можно изготовить целебный отвар, помогающий при множестве разных физических недугов, а из очень прямых годовалых побегов орешника получаются превосходные волшебные палочки для магии хотя и общего характера, но весьма действенной. А более старые, раздвоенные ветки - типичные магические пруты, используемые лозоходцами для отыскания подпочвенных вод и металлов. Поэтому-то лесной орешек, подвешенный на нитке, — отличный маятник для лозоходства. Спирально изогнутые ветки лещины (фундука) - другого растения из семейства орешников — тоже часто служат красивыми волшебными палочками (для некоторых типов магии они могут быть превосходны). Но, вообще говоря, чем прямее палочка, тем лучше, так как ее задача — в прямой передаче магической силы. Чем меньше расстояние, которое должна преодолеть энергия, тем она сильнее в тот момент, когда достигает объекта, на который направлена. С другой стороны, ореховый прут естественной спиралеобразной формы может сыграть ту же роль, что винтовая резьба в стволе винтовки: он позволяет силе преодолевать большее расстояние по прямой линии.
Лесной орех ассоциируется с мудростью, а особенно — с мудростью оккультной и древней. Амулеты из лесных орехов, нанизанных на красную нить, защищают от вредоносной магии, а ожерелья из лесных орехов можно надевать во время поисков оккультной мудрости или обучения магии.
Мелкие сердечки листьев березы желтеют и танцуют на качающихся черных веточках над белой, как бумага, корой гибкого ствола…

…Из всех многочисленных мифов о Дионисе в одном его связь с вином представлена самой тесной: это предание о его путешествии на Наксос на корабле пиратов. Как-то во время плавания, сидя за чашей вина на палубе корабля, Дионис уснул. Пираты, намеревавшиеся продать его в рабство в Азии, привязали его к мачте. Проснувшись и поняв, что хотят с ним сделать, Дионис разгневался и повелел, чтобы из мачты корабля выросла виноградная лоза. Свою чашу с вином он швырнул в море, и вода морская превратилась в вино. Сам он обернулся огромной пантерой, а когда пираты, убедившись в его магической силе, бросились в воду, он превратил их в дельфинов — всех, кроме одного моряка, который пытался защитить Диониса от других пиратов.
Несмотря на то что Дионис — бог вина, его праздник не приходится на сентябрь, в месяц вина, но празднуется весной, в сезон возрождения природы. В это время много веков назад в Афинах проводился ежегодный ритуал священного бракосочетания Диониса. Неизвестно, исполнялись ли роли бога и богини людьми или статуями, но эти ритуалы почти наверняка являются предшественниками обрядов майских жениха и невесты, обычно проводящихся во время Бельтана на большей части Западной Европы.
Супругой Диониса и его невестой является в этих ритуалах Ариаднаг (которая, возможно, тождественна богине Арианрод), но в реальной практике древних языческих религий Греции Дионис столь тесно связан с Деметрой, что именно она часто выступает в роли его супруги. В сущности, оба они дополняют друг друга, ив этой паре получает совершенное выражение равновесие двух противоположностей — бога и богини. Дионис олицетворяет древнего, первобытного Отца-Небо, а Деметра — Мать-Землю. Мистерии обоих богов праздновались в Элевсине, где столетиями позже в орфических мистериях была выработана идея единого, абстрактного божества, ипостасью которого были каждый бог и каждая богиня.

Приближается вечер Осеннего равноденствия, и мы стоим на пороге: скоро мы минуем летние месяцы света и изобилия и вступим в зимние месяцы тьмы и духа. Для наших древних языческих предков — охотников и собирателей — это, конечно, означало, что близится к концу время изобилия фруктов и овощей, семян и ягод, и скоро наступит пора, когда нужно начинать охотиться на животных для пополнения запасов пищи. Вечер этого дня, когда светлые часы равны темным, — это время, когда воздаются почести равновесию между богиней и богом, между материей и духом, поскольку в языческих религиях празднуется не только духовная жизнь в загробном мире, но и физическая жизнь зелёного мира. И нет лучшего способа это сделать, чем устроить ритуальное пиршество из фруктов, ягод, а особенно — хлеба, который испечен из зерна, дарованного богиней во время Ламмаса в месяц ячменя, и вина, символизирующего дух, которое даровано богом в месяц вина.
Богиня ассоциируется с самой землей, а также хлебом и другими плодами земли, которые произрастают из нее, чтобы дать нам физическую жизнь…

…Итак, после того как мы отведали освященного хлеба осеннего шабаша и выпили священного вина в честь совершенного равновесия между богиней и богом, приходится попрощаться с владычицей лета и поприветствовать повелителя духа.

На мой взгляд, трактовка Кампанелли всегда уж очень «американская», это истинно американская современная язычница, что уже кое о чём говорит. Поэтому я отношусь к её текстам так, словно гляжу через стеклянную завесу. Однако в её текстах есть много полезного.

Возвращаюсь к ирландским мифам, от которых далеко и не уходила.)

Цитируется по изданию: "Кельты. Ирландские сказания"    
Автор: Перевод Л. Володарской

"Говорят, что Мананнан послал гонца к Коннле Рыжеволосому, когда покинул Ирландию, потому что в его страну отправился Коннла. Вот как это было.

Однажды он вместе со своим отцом Конном, королем Тары, стоял на горе Уснех и неожиданно увидел приближавшуюся к нему жену в невиданных одеждах.

— Откуда ты? — спросил ее Коннла.

— Из Тир Нам Бео, что значит из Страны Вечно Живых, где никто не знает смерти. Пиры у нас никогда не кончаются, мы делаем, что нам нравится, и никогда не ссоримся между собой, а называют нас сидами.

— С кем ты разговариваешь? — спросил сына Конн, потому что никто, кроме Коннла, не видел жену.

— Он разговаривает с женой, которой не грозят ни старость, ни смерть, — ответила она. — Я приглашаю твоего сына в Маг Мелл, что значит Равнина Радости, где живет наш король и где он тоже станет королем, не знающим ни горя, ни беды. Идем со мной, Коннла Рыжеволосый, идем со мною, веснушчатый и краснощекий Коннла, и ты навсегда останешься юным и красивым.

Все слышали слова жены, хотя никто не видел ее, и Конн попросил друида Корана:

— Помоги мне, Коран, многосведущий в колдовстве. Давно я стал королем, но ни разу мне не приходилось противостоять ни такой силе, ни такой мудрости. Вышла против меня невидимая королева, чтобы увезти от меня моего красивого сына, и одними словами вот-вот вырвет она его из рук короля.

Коран принялся колдовать против жены, чтобы никто не слышал ее голос, а Коннла и не видел ее. Однако перед тем, как удалиться, она бросила Коннле яблоко.

С тех пор целый месяц Коннла ел только одно это яблоко и больше ничего не ел и не пил, но яблоко не уменьшалось и не сморщивалось. И он не мог забыть жену, которую видел на горе Уснех.

Миновал месяц, и Коннла вместе со своим отцом был в Маг Архоммин, когда вновь увидел приближающуюся к нему жену.

Она сказала:

— Высокое место занимает Коннла среди смертных людей, но и его ждет впереди смерть. А Вечно Живые зовут тебя к себе стать во главе мужей и жен Тетры, потому что любуются тобой каждый раз, когда здесь собираются вместе твои милые друзья.

Король Конн услыхал голос в крикнул своим слугам:

— Зовите сюда друида Корана! Опять здесь невидимая жена!

А жена сказала так:

— О Конн Ста Битв, жители Трайг Мог недолюбливают друидов,  где они властвуют, там друиды молчат.

Тогда Конн повернулся к своему сыну.

И Коннла сказал ему так:

— Мой народ мне милее всех других народов на земле, но печаль поселилась в моем сердце из-за прекрасной жены.

И жена из племени сидов сказала ему:

— Взойдем со мной вместе на корабль. Ты полюбишь мою страну. Солнце уже клонится к закату, но мы будем в ней до ночи. Еще ни один муж не пожалел, увидев ее. Живут в ней лишь жены и девицы.

Едва жена умолкла, как Коннла бросился прочь от отца и одним прыжком оказался на борту сверкающего корабля. Оставшиеся на берегу видели, как он удаляется, словно в тумане, а потом и вовсе исчез с глаз.

Никто больше не слышал о Коннле, и только боги знают, куда уплыл корабль."

Ещё одна песня Талиесина, знаменитые "Вопросы бардам".


"Кто был первым человеком,
Сотворенным Божьей волей?
Языком каким он славил
Своего Творца в Эдеме?
Что он пил, чем он питался,
Где скрывался в непогоду?
Слово первое какое
Сказано его устами?
Что одеждой ему было?
За какое преступленье
Бог изгнал его из рая?

Отчего тверды каменья?
Отчего колюч терновник?
Что на свете тверже камня,
Что на свете слаще меда
Или солонее соли?
Отчего растут деревья?
Отчего круглы колеса?
Отчего язык звучнее,
Чем другие члены тела?
Если вы и вправду барды,
То ответьте мне на это!"

Начались дни тиса.
Когда-то я увидела огромный старый тис, и влюбилась в него. Навсегда. Я восхищена его странной, загадочной красотой. Его шёпотами и трепетной мудростью. Молодость и старость в нём слиты воедино.
Астрологическая инфа на стр.1.
У меня в саду два разных тиса, но они ещё очень молоды и малы. Прилагаю фото.
Недавно, правда, мне принесли укоренившиеся черенки растения, вывезенные из леса в наших местах. Я думаю, это редкий местный вид тиса. Надеюсь, черенки приживутся и перезимуют у меня. И будет у меня три вида тиса.

Поздравляю всех с праздником! Сегодня Лугнассадх.
Желаю всем преумножения благополучия.

Приближается праздник, так что я помещаю здесь соответствующую информацию.


ДУГЛАС МОНРО «21 УРОК МЕРЛИНА» Глава о восьми священных праздниках рощи, посвящённая Лугнассадху
ЛУГНАССАДХ — кельтский «Праздник зерна», называемый также Праздником хлеба», или «Спортивным праздником».
Дата: 1 августа, по традиции празднуется 15 дней до этой даты и 15 дней после, с самим праздником Аугнассадх в середине этого срока.
Современный эквивалент: праздник Халфмас (христианизированная форма).
Кельтские боги: Луг, или Лугх, или Ллеу, или Ллео; древний кельтский Бог Зерна, который был принесен в жертву и воскрес в честь Матери Августы, покровительницы урожая/земли, бог-покровитель игр и празднеств.
Определение: МУЖСКОЙ для Друидов, ЖЕНСКИЙ для Сестринской общины (которая отмечает это событие как ЛУНАССАДХ, праздник Лунной Матери, в день ближайшего к 1 августа полнолуния); на границе кварталов, пик психического подъема, связанный с полнолунием накануне августа.
Обычаи: игры, соревнования, мероприятия типа олимпийских игр, пиры, заключение временных браков (пробных: на год и на день), БАШНИ ПРАЗДНИКА УРОЖАЯ (зажигания костров, соревнования упряжек лошадей, известные также под названием НОЧИ ЗАЖИГАНИЯ КОСТРОВ), метание копий, собирание ЗОЛОТЫХ ТРУБОК ЛЛЕУ (то есть ромашки лекарственной) и желтого клевера для венков, ФЕХТОВАНИЕ.
Символы: колосья пшеницы (символизирующие волшебное копье Лугха), хлебные караваи, копье, Золотые Трубки, коса/серп.
Священная пища: зерновой хлеб, золотое вино/одуванчик, домашняя птица/рыба (запрет на красное мясо), каши/лепешки, овсяное печенье, кукурузные хлопья, земляника.
Время кульминации: В РАЗГАР ПОЛУДНЯ
Благовония: Золотые Трубки (в системе валлийского Огама известны под названием FURZE
-------------------------------
Переводится как "дрок", но это не соответствует тому растению, которое называется Золотыми Трубками во всем остальном тексте. Согласно названию, приведенному в скобках несколькими строками выше, и согласно применению (см. Приложение VIII) — это ромашка лекарственная. — Прим, перев.
), ноготки, подсолнухи, овсяная солома.

ГЛАВА ИЗ КНИГИ ПОЛИН КАМПАНЕКЛЛИ «ВОЗВРАЩЕНИЕ ЯЗЫЧКЕСКИХ ТРАДИЦИЙ» с сокращениями.
Ламмас — это праздник урожая и Матери хлеба, но одновременно это и праздник Бога хлеба, чья жизнь приносится в жертву во время жатвы. Некоторые из древнейших богов — Таммуз, Адонис, Аттис, а позже Дионис — были богами растительности и зерна. Богиня пребывает вечно, созревая, старясь и засыпая на зиму, чтобы омолодиться и вновь стать Девой, или спускаясь живой в Подземный мир, чтобы найти своего умершего возлюбленного супруга, в то время как бог должен умереть, чтобы возродиться вновь.
Этот сюжет вновь и вновь рассказывается в историях сражений Короля Дуба с Королем Падубом, мифах об Адонисе, Таммузе и Бальдере и историях Гавейна и Зеленого Рыцаря, Талиесина и Керидвен. Боги этих историй и легенд — это бог либо солнца, либо зерна, но неважно, какой из них, потому что в конечном счете оба — один бог. Этот бог провел зимние месяцы в Подземном мире мертвых, возвращается на землю в дни Весеннего равноденствия, растет и достигает зрелости во время летнего Солнцестояния; он гибнет под ножом во цвете лет во время Ламмаса или умирает во время Осеннего равноденствия или на святки.
Большинство солнечных богов похожи в двух отношениях: во-первых, они ежегодно умирают, а во-вторых, их голова увенчана сияющими золотыми волосами. Эти два свойства как нельзя лучше относятся и к солнцу, и к созревающим колосьям хлеба.
Другое название Ламмаса — Лугнасад; так праздник был назван в честь древнего кельтского бога солнца — Луга, которому и были посвящены его торжества. Однако в этих обрядах не праздновалась жизнь Луга, но оплакивалась его смерть. Ламмас следует за летним Солнцестоянием, когда солнце на вершине своего могущества, и отмечает время, когда тьма начинает прибывать, а свет Солнца идет на убыль.
Вполне очевидно, что во всех культурах бог в его ипостаси бога солнца, чье возвращение весной приносило свет, тепло и возрождение Природы, признавался и почитался задолго до его ипостаси бога зерна и земледелия. После того как его ипостась бога зерна была признана, его часто воспринимали как сына бога солнца. В этой ипостаси он более явно выступает как бог смерти и возрождения. Во многих мифологиях в нем совмещаются свойства нового бога зерна и прежнего бога солнца. Один из подобных мифов — история о Ллеу Ллау Гифсе.
Ллеу Ллау Гифе появился на свет как эманация тела богини Смерти, Арианрод.
-----------------------------------
Имя валлийской'богини Арианрод означает «серебряное кольцо», а Каэр-Арианрод — это название не только ее замка, но и созвездия Северной Короны. — Прим. пер.
Бог Гвидион уловил эту эманацию прежде, чем кто-либо смог увидеть, что это такое. Из искры жизни, принесенной от богини смерти, быстро вырос юноша со сверкающими золотыми волосами. Стремительный рост и светлые волосы — это и есть признаки бога зерна; но сверкающая шапка волос — еще и принадлежность бога солнца. Более того, имя юноши — Ллеу Ллау Гифе — обычно переводится как «лев твердой руки», а лев часто ассоциируется с солнцем. (Например, зодиакальный знак Льва управляется солнцем.) И наконец, когда Ллеу Ллау Гифса хитростью заставляют выдать единственный способ, которым его можно убить, ему стреляют в ногу, и он превращается в орла — еще одно существо, которое является символом солнца.
Сходство между кельтским Ллеу Ллау Гифсом и тевтонским богом солнца Бальдром разительно. Бальдр, прекрасный и всеми любимый бог, называемый «Сияющим», мог быть убит только одним созданием — омелой. Столь неуязвимым он был, подобно Ллеу Ллау Гифсу, что боги по очереди метали в него стрелы и мечи, пока не была раскрыта тайна его умерщвления. Тогда бога зимы хитростью вынудили метнуть в него ветку омелы. Омела растет на верхушках священных дубов, а ведь именно там искал убежища Ллеу Ллау Гифе, когда был смертельно ранен. Мысль о том, что миф о Ллеу Ллау Гифсе рассказывает нам о ежегодном событии, выражена в следующем: единственное оружие, способное нанести ему вред, понадобилось выковывать целый год и один день.
То, что в мифе о Бальдре Боги по очереди бросали в него свое оружие, определенно напоминает старинный языческий обычай, когда жнецы по очереди бросают свои серпы в последнюю несжатую небольшую полоску хлеба, пока не повалят его весь.
После того как хлеб убран, его обмолачивают и провеивают. При обмолоте зерно отделяется от колоса, а также освобождается от мякины, или плевел, — твердой оболочки, Следующий процесс — это помол пшеницы или другого зерна в муку. Когда-то это делали с помощью маленькой ручной мельницы, позже — с помощью больших жерновов. Если сжатое зерно есть тело приносимого в жертву бога зерна, то, возможно, жернов — это серебряное колесо, или сама Арианрод, богиня смерти.
День Ламмаса по традиции был в Европе днем сбора ягод, особенно черники. Когда-то сбор черники и ее поедание были сакральными действиями.
Хлеб, густо намазанный маслом, - это кушанье, особенно подходящее для Ламмаса, потому что масло посвящено богине Бригите, которая является ипостасью Матери хлеба.
Спиртные напитки, сваренные из зерна, - эль, пиво или виски - такая же часть празднества Ламмаса, как и хлеб. В этой своей ипостаси бог зерна известен под ласковым прозвищем «Джон ячменное зерно». Из-за того, что эти напитки способны вызывать измененные состояния сознания, а также внушать веселье, в древности к ним относились так же, как к некоторым растениям и грибам. Для последователей культа Диониса по этой же причине священным было вино, а винопитие рассматривалось ими как священный ритуал. Дионис — это бог растительности, отождествляемый с вином, но так же, как и другие боги зерна и растительности в первую очередь он является богом смерти и возрождения. Дионис, очевидно, эволюционировал непосредственно из какого-то более раннего шаманистского бога животных, который властвовал над духами животных, убитых на охоте, и возвращал их к жизни, чтобы на них снова можно было охотиться. Жрецы Диониса, луперки, продолжали носить одежды из козлиной шкуры, доспавшиеся от предшественников-шаманов. В то же время сам бог был не только богом охоты и виноградной лозы, но и богом смерти и возрождения людей.
Диониса стали считать мужским соответствием богини зерна Деметры, основавшей центр своего культа в Элевсине, где к ней когда-то относились с большим почтением. Там ежегодно проводились Элевсинские мистерии, но о них очень мало известно, так как те, кто участвовал в этих обрядах, клялись хранить их в тайне. Известна лишь малая частица этих ритуалов: участникам показывали колосок зерна и говорили: «Узри колос зерна, сжатый в тишине».
Как и последователям культов Аттиса и Диониса, поклонникам Деметры и Персефоны даровались победа над смертью и вечная жизнь.

«Я хочу подарить тебе собаку, которую получил в Ирландии. Пес огромен и равен по способностям человеку. Кроме того, он обладает человеческим разумом и лает на твоих врагов, но никогда на друзей. Он понимает каждое выражение человеческого лица, и то, как этот человек расположен к тебе. Он пожертвует ради тебя своей жизнью»
(Исландская сага Ниала 970-1014г.г.)
«Цветок всего рода
Настолько верный, настолько
Храбрый –
Ягненок дома,
Лев на охоте…»
(W.R.Spencer “Gelert, Llewelyn’s dog”)
Среди множества пород собак, известных в настоящее время, особое место занимает гигант собачьего мира – ирландский волкодав. Эта собака при своих крупных размерах и внушительной внешности имеет дружелюбный и миролюбивый нрав. Она очень умна и беспредельно предана хозяину. Ирландский волкодав относится к брудастым борзым – малочисленной и редкой группе. Отличительным признаком этих собак является длинная жесткая шерсть на морде, из-за чего их раньше называли «бородастыми» или «брадастыми». Ирландский волкодав имеет очень древнее происхождение. Порода была тесно связана и отождествлялась с кельтами, но кельты появились в Ирландии позже, когда порода уже была известна. В ирландских сагах, мифах и легендах упоминается докельтская раса Туата де Дананн – раса героев, позже обожествленная. Их воинов сопровождали огромные борзовидные собаки с характером под стать своим хозяевам. Первые строения, созданные человеческими руками, по преданию принадлежали этим людям и относятся приблизительно к 3200 г. до нашей эры. Фрески, изображающие огромных борзовидных собак, были найдены в Египте и датированы 2500-м годом до нашей эры. Первые, связанные с кельтами изображения огромных борзых найдены в Греции и на Кипре и относятся к 1000-1400 г.г. до нашей эры.
В 391 году нашей эры римский консул Квинтус Аурелиус внес семь ирландских волкодавов в фонд зрелищных развлечений Рима. На аренах цирков устраивались схватки львов с огромными собаками, привезенными с «зеленого острова» Эрин (так называли Ирландию). На эти спектакли с «замиранием сердца собирался весь Рим». В то время ирландский волкодав имел много различных наименований: ирландская волчья собака, ирландский грейхаунд, ирландский дирхаунд, а в Ирландии его называли «Си» (ку) – огромная борзая. Название ирландский волкодав было употреблено к породе в течение последних сотен лет. Ирландские волкодавы ценились и пользовались высоким спросом в качестве охотничьих собак на волков, лосей, кабанов и не только из-за своей отваги на охоте, но и благодаря своим исключительным качествам сторожа и верного друга. Как утверждают летописцы, когда Сетанта – ирландский воин первого столетия нашей эры – приблизился к кузнице Куланна, огромный волкодав бросился на воина. В схватке Сетанте удалось мечом поразить зверя и таким образом оставить имущество Куланна без охраны. В связи с этим Сетанта обещал охранять имущество кузнеца вместо собаки в течение одного года, пока тот не обучит нового щенка. С этого времени Сетанта получил новое имя – Ку-Чулейн (так звали убитую собаку). Непосредственный перевод «КУ» значит большая борзообразная собака, но уже давно это слово употребляется как нарицательное и подразумевает храбрость и смелость. Многие ирландские волкодавы получали такое имя. Это говорит о том, как ирландцы любили и уважали своих собак. В 1014 году нашей эры солдаты Далсассиана упоминали о быстрой, сильной и храброй собаке Ирландии.
Но, пожалуй, самая известная баллада об ирландском волкодаве, дошедшая до наших дней, была сложена английским поэтом Спенсером о знаменитом Гелерте, преподнесенном в 1210г. английским королем Джоном Принцу Уэльскому Ллевелину.
Однажды Ллевелин отправился на охоту, оставив верного Гелерта охранять своего маленького сына. Вернувшись домой, принц заметил, что у собаки окровавлена морда. Ллевелин решил, что волкодав растерзал его сына, выхватил меч и зарубил вышедшего его встречать верного пса. Только после этого принц увидел, что его маленький сын здоров и невредим, а рядом лежит огромный волк, которого загрыз Гелерт. Горе Ллевелина было огромным и в честь верного пса он приказал воздвигнуть памятник.
В 1571 году летописец Эдмунд Кэмпион писал: «У ирландцев водятся волки и борзые для охоты на них, крупные в кости и с большими, как у жеребенка, конечностями…» Эти собаки были национальной гордостью Ирландии и преподносились как ценный подарок королям и консулам Англии, Шотландии, Франции, Испании, Швеции, Дании, императорам, великим монголам, персидским шахам, кардиналам Амбассадора, испанским грандам, французским принцам и датским дворянам. В 1612 году король Джеймс 1 издал указ «О содержании в каждом графстве 12-и пар волчьих собак, для защиты фермерских стадов от опустошения волками». Усиленный вывоз ирландских волкодавов в это время в другие страны привел к резкому снижение численности и качества поголовья. Порода стала настолько редкой, что Оливер Кромвель в 1652г. приказал парламенту запретить вывоз собак из Британии в другие страны, опасаясь увеличения численности волков в стране. Это решение, однако, оказалось недостаточно эффективным для судьбы исчезающего ирландского волкодава. Постепенно практически все волки на Британских островах были истреблены, и вместе с упадком феодализма в большой степени были утрачены как численность, так и лучшие качества этой породы. Таким образом, имея почти трехтысячилетнюю историю развития, эти собаки почти исчезли к середине XIX века.
Былую славу ирландских волкодавов вновь возродил офицер британской армии капитан Дж.Э.Грехем, который увлекся этой собакой в 1862 г. и посвятил свою жизнь этой породе. Начиная с 1867 г. он занимается реставрацией ирландских волкодавов при помощи «прилития» к уцелевшим собакам кровей дирхаундов и датских догов. Грехем считал, что таким образом можно будет достигнуть восстановления типа старинных ирландских волкодавов. Сведения о внешности, росте и силе старинных ирландцев разноречивы и неопределенны. Несомненно одно – это были действительно огромные собаки, они были гораздо сильнее мастифов, старинных английских догов и бульдогов. С этими собаками они расправлялись так же, как и с волками… Резвость ирландского волкодава позволяла ему преследовать и догонять даже матерого волка. Старинные собаки, охотившиеся на волков, обладали далеко, не кротким характером. Только благодаря кропотливой селекционной работе, проведенной Дж.Э.Грехемом порода была сохранена и существует в наши дни.

Материалл взят с сайта "Из волшебного леса".

Битва при Маг Туиред


"О Битве при Маг Туиред повествуется здесь, и о рождении Бреса, сына Элата, и о его царствовании.

На северных островах земли были Племена Богини Дану и там постигали премудрость, магию, знание друидов, чары и прочие тайны, покуда не превзошли искусных людей со всего света.

В четырех городах постигали они премудрость, тайное знание и дьявольское ремесло— Фалиасе и Гориасе, Муриасе и Финдиасе.

Из Фалиаса принесли они Лиа Фаил, что был потом в Таре. Вскрикивал он под каждым королем, кому суждено было править Ирландией.

Из Горнаса принесли они копье, которым владел Луг. Ничто не могло устоять пред ним или пред тем, в чьей руке оно было.

Нз Финдиаса принесли они меч Нуаду.

Стоило вынуть его из боевых ножен, как никто уже не мог от него уклониться, и был он воистину неотразим.

Из Муриаса принесли они котел Дагда. Не случалось людям уйти от него голодными.

Четыре друида были в тех четырех городах: Морфеса в Фалиасе, Эсрас в Горпасе, Ускиас в Финдиасе, Семиас в Мурпасе. У этих четырех филидов и постигли Племена Богини премудрость и знание.

И случалось Племенам Богини заключить мир с фоморами, и Балор, внук Нета отдал свою дочь Этне Киану, сыну Диан Кехта. Чудесным ребенком разрешилась она, п был это сам Луг.

Приплыли племена Богини на множестве кораблей, дабы силой отнять Ирландию у Фир Болг. Сожгли они свои корабли лишь только коснулись земли у Корку-Белгатан, что зовется ныне Коннемара, чтобы не в их воле было отступить к ним. Гарь и дым, исходившие от кораблей, окутали тогда ближние земли и небо. С той поры и повелось считать, что появились Племена Богини из дымных облаков.

В первой битве при Маг Туиред сразились они с Фир Болг и обратили их в бегство и поразили сто тысяч воинов вместе с королем Эохайдом, сыном Эрка.

В этой-то битве и отрубили руку Нуаду я совершил это Сренг, сын Сенгана. Тогда Диан Кехт, врачеватель, приставил ему руку из серебра, что двигалась словно живая, и в том помогал ему Кредне, искусный в ремеслах.

Многих потеряли Племена Богини Дану в этом сражении и среди прочих Эдлео, сына Ала, Эрнмаса, Фиахра и Туирилла Бикрео.

Те из Фир Болг, что спаслись с поля битвы, отправились прямо к фоморам и остались на Аран, Иле, Манад и Рахранд.

И тогда начался раздор меж Племенами Богини и их женщинами из-за того, кому править Ирландией, ибо не мог королем быть Нуаду с тех пор как лишился руки. Говорили они, что лучше всего отдать королевскую власть Бресу, сыну Элата и тем подкрепить договор с фоморами, ибо Элата был их властелином.

Теперь же о том, как появился на свет Брес.

Как-то однажды случилось Эри, дочери Делбаета, женщине из Племен Богини смотреть на море и землю из дома в Мает Скене, и горе перед ней было так спокойно, что казалось бескрайнею гладью. Вдруг увидела она что-то, и был это плывший по морю серебряный корабль, немалый па вид, хотя и не могла женщина различить его облик. Пригнали волны корабль к берегу и увидела на нем Эри прекрасною воина. До самых плеч спадали его золотистые волосы. Платье его было расшито золотой нитью, а рубаха золотыми узорами. Золотая пряжка была на его груди, и от нее исходило сияние бесценного камня. Два копья с серебряными наконечниками и дивными бронзовыми Древками держал он в руках. Пять золотых обручей были на шее воина, что нес меч с золотой рукоятью, изукрашенный серебром и золотыми заклепками.

И сказал ей тот человек: — Настал ли час, когда можем мы соединиться?

— Не было у нас уговора,— молвила женщина.

— Иди без уговора,— ответил человек.

Тогда возлегли они вместе, а когда увидела Эри, что воин поднимается, принялась плакать.

— Отчего ты плачешь? — спросил тот.

Две причины моему горю,— отвечала женщина.— Расставание с тобой после нашей встречи. Юноши Племен Богини напрасно домогались меня, а теперь ты овладел мной, и лишь тебя я желаю.

— Избавишься ты от своей печали,— сказал человек. Со среднего пальца снял он свое золотое кольцо и вложил в руку женщине и наказал не дарить и не продавать его кроме как тому, на чей палец придется оно впору.

— Еще одно томит меня,— молвила женщина,— не знаю я, кто приходил ко мне.

— Не останешься ты в неведении,— отвечал ей воин,— Элата, сын Делбаета был у тебя. И от нашей встречи понесешь ты сына и не иначе он будет наречен как Эохайд Брес, Эохайд Прекрасный. Все, что ни есть прекрасного в Ирландии, долину иль крепость, пиво иль факел, мужчину, женщину или лошадь будут сравнивать с этим мальчиком, так что станут говорить: это Брес.

Тут удалился человек как и пришел, а женщина отправилась в дом и совершилось в ней великое зачатие.

Вскоре родила она мальчика и назвала его, как и сказал Элата, Эохайд Брес. К исходу первой недели вырос он словно за две, да так и рос дальше, пока за семь лет не сравнялось ему четырнадцать.

Так из-за распри меж Племенами Богини отдали власть над Ирландией этому мальчику. Семь заложников передал он лучшим мужам Ирландии, дабы не знала ущерба королевская власть, если его неправые дела будут тому причиной. Потом мать наделила его землей, и на той земле возвели ему крепость. Сам Дагда построил ее.

В пору, когда принял Брес королевскую власть, три правителя фоморов—Индех, сын Де Домнан, Элата, сын Делбаета и Тетра обложили Ирландию данью, так что ни один дым из крыш страны не был от нее свободен. Сами великие мужи принуждены были нести службу: Огма таскал дрова, а Дагда возводил валы — это он построил Крепость Бреса.

Так томился Дагда и случалось ему встречать в доме уродливого слепца по имени Криденбел, рот которого был на груди. Думал Криденбел, что ему доставалось мало еды, а Дагда много.

— Во имя твоей чести, пусть три лучших куска от твоей доли достаются мне,— сказал он.

И стал после этого Дагда отдавать три куска каждый вечер — воистину немалой была доля шута, ибо каждый кусок был словно хорошая свинья. Треть всего, что имел, отдавал Дагда и оттого нелегко приходилось ему.

Как-то раз, когда Дагда копал рвы, заметил он идущего к нему Мак Ока.

— Добро же тебе, о Дагда! — сказал Мак Ок.

— Воистину так,— отвечал тот.

— Отчего ты мне кажешься хворым? — спросил Мак Ок.

— Есть на то причина,— молвил Дагда,— три лучших куска из моей доли требует шут Криденбел каждый вечер.

— Дам я тебе совет,— сказал на это Мак Ок, засунул руку в свою сумку и, достав три золотые монеты, подал их Дагда.

— Положи три монеты в куски, что относишь ему па исходе дня. Воистину станут они лучшим, что у тебя есть. Станет золото перекатываться в животе Криденбела, и тогда уж не миновать ему смерти. Неправым будет суд Бреса, ибо люди скажут королю; — Дагда сгубил Криденбела, подсыпав ему ядовитой травы.

И велит король предать тебя смерти, но ты скажешь ему: — Недостойны владыки твои слова, о король фениев"! Смотрел на меня Криденбел, пока я трудился, а потом говорил: “Отдай, о Дагда, три лучших куска из твоей доли. Пусто в моем доме сегодня!” Так бы и погиб я, если бы не помогли мне найденные сегодня три золотые монеты. Положил я их в мясо и отдал Криденбелу, ибо и вправду не было у меня ничего дороже золота. Ныне золото в утробе Криденбела, и оттого он уж мертв.

— Хорошо же, — ответил король,—пусть разрежут живот Криденбела и поищут там золото. Коли не будет его, ты умрешь, а если найдется, останешься жив.

Тогда разрезали живот Криденбела и отыскали там три золотые монеты. Так был спасен Дагда.

Когда на другое утро отправился Дагда работать, приблизился к нему Мак Ок и сказал:

— Скоро уж ты закончишь, но не ищи за это награды, доколе не приведут к тебе скотину Ирландии. Выберешь ты из нее черную телку с черной шерстью.

Когда ж довершил свой труд Дагда, пожелал узнать Брес, какую он хочет награду. И отвечал Дагда: — Желаю, чтобы согнали ко мне всю скотину Ирландии. Исполнил король, что просил его Дагда, а тог по совету Мак Ока нашел себе телку. И посчитал это Брес невеликой наградой, ибо думал, что выберет Дагда получше того.

В ту пору Нуаду страдал от увечья, и Диан Кехт приставил ему руку из серебра, что двигалась словно живая. Не по нраву пришлось это сыну Диан Кехта Миаху и направился он к отрубленной руке и молвил:

— Сустав к суставу и мышца и мышце!

Так исцелил он Нуаду в трижды три дня и три ночи. До исхода трех дней держал он руку у бока, и наросла на ней кожа. Вторые три дня держал он ее у груди, а напоследок прикладывал к ней белую сердцевину тростинок, обугленных на огне.

Недобрым показалось такое лечение Диан Кехту и обрушил он меч на голову сына и рассек кожу до мяса. Исцелил эту рану искусный Миах. Тут вторым ударом меча разрубил Диан Кехт ему мясо до самой кости, но вновь исцелил эту рану Миах. В третий раз занес меч Диан Кехт и расколол кость до самого мозга, но Миах и тут исцелил свою рану. В четвертый же раз мозг поразил Диан Кехт, говоря, что уж после этого удара не поможет ему ни один врачеватель. Воистину так и случилось.

Потом похоронил Диан Кехт Миаха, и на его Могиле выросли триста шестьдесят пять трав, ибо столько было у Миаха мышц и суставов. Тогда Аирмед, дочь Диан Кехта, расстелила свой плащ и разложила те травы по их свойствам, но приблизился к ней Дпап Кехт и перемешал их, так что теперь никто не ведает их назначения, если не просветит его Святой дух. И сказал Диан Кехт: — Останется Аирмед, коли нет уже Миаха.

Брес, между тем, оставался владыкой, как было ему назначено. Но величайшие из Племен Богини стали все больше роптать, ибо ножи их в ту пору не покрывались жиром и сколько б не звал их король, изо ртов уж не пахло хмельным. Не было с ними их филидов, бардов, шутов, волынщиков и арфистов, да прочих потешных людей, что прежде веселили их. Не ходили они уж на схватки бойцов, и никто не отличался доблестью перед королем, кроме одного Огма, сына Этайн.

Выпало ему доставлять дрова в крепость и всякий день приносил он вязанку с островов Мод. Но уносило море две трети запаса, ибо от голода оставляли героя силы. Лишь треть доносил он до места, но всех должен был наделить.

Племена не несли больше службу и не платили эрик и богатства племен не раздавались по воле всех.

Как-то раз пришел ко двору Бреса филид Племен Богини по имени Корпре, сын Этайн. Затворился он в сумрачной, тесной и темной каморке, где не было ни огня, ни сидений, ни ложа. Три маленьких черствых лепешки подали ему. Поднявшись наутро, он был недоволен. И проходя по двору, молвил Корпре:

Без пищи, что явится быстро на блюде,
Без молока коровы, в утробе которой теленок,
Без жилья человечьего в темени ночи,
Без платы за песни поэтов пребудет пусть Брес.

— Нет отныне силы у Бреса. И было это правдой, ибо ничего, кроме пагубы не знал он с того часа. Вот первая песнь поношения, которую сложили в Ирландии.

Недолго спустя сошлись Племена Богини и отправились поговорить со своим приемным сыном, Бресом, сыном Элата. Потребовали они своих заложников, и Брес передал им возмещение за царство, хоть и не хотел идти против обычая. Испросил Брес позволения остаться королем до исхода семи лет.

— Будь по-твоему,— ответили все,— но от того же поручительства не достанется плода твоей руке, дома и земли, золота и серебра, скота и еды, податей и возмещения до той поры.

— Получите все, как желаете,— отвечал на это король.

И оттого просил он об отсрочке, что желал собрать могучих мужей из сидов, как прозвали фоморов, и подчинить Племена силой. Воистину Нелегко ему было расставаться с царством.

Потому пошел Брес к своей матери и пожелал узнать какого он рода.

— Знаю о том,— ответила Эри и отвела сына к холму, с которого некогда заметила в море серебряный корабль. Подошла она к берегу и Достала кольцо, что хранила для сына, и пришлось оно Бресу впору на средний палец. Никогда прежде не желала женщина продавать иль дарить кольцо, ибо до того дня никому оно не было впору.

Пустились они в путь и вскоре достигли земли фоморов. Там предстала пред ними бескрайняя равнина со множеством людских сборищ. Приблизились они к тому, что каралось им самым прекрасным, и там принялись их расспрашивать. И сказали они в ответ, что были из людей Ирландии. Тогда спросили те люди, нет ли с ними собак, ибо по их обычаю, собираясь вместе, вызывали друг друга на состязание.

— Есть у нас собаки,— отвечал Брес, а когда пустили их наперегонки, оказалось, что собаки Племен Богини проворнее. Пожелали узнать те люди, не привели ли они лошадей для скачек,

— Есть у нас лошади,— молвил Брес, и снова кони Племен Богини обогнали коней фоморов.

И спросили тогда, есть ли средь них человек, чья рука отличится в искусстве владения мечом, но не нашлось никого, кроме самого Бреса. Лишь только взялся он за рукоять меча, как отец его увидел перстень и захотел узнать, кто был тот воин. Отвечала за Бреса Эри, что перед ним королевский сын и рассказала все то, о чем мы поведали прежде.

Опечалился отец и молвил: — Что привело тебя к нам из краев, где ты правил? И отвечал ему Брес: — Лишь одна моя лживость и дерзость тому причиной. Я лишил их сокровищ, богатств и еды. Ни возмещения, ни дани не платили они до сего дня.

— Недоброе это дело,— ответил отец.— Лучше их благо, чем их королевская власть. Просьбы их лучше проклятий. Зачем ты явился?

— Пришел я просить у тебя воинов,— ответил Брес,—дабы подчинить эту землю силой.

— Не пристало неправдой захватывать то, что не удержал ты честью,— сказал Элата.

— Какой же совет ты мне дашь? — молвил Брес.

И отослал его Элата к величайшим героям — Эалору, внуку Нета, правителю Островов, Инцеху, сыну Де Домнанн, владыке фоморов, и те собрали воинство от Лохланна к западу, дабы силой отнять королевскую власть и обложить данью Племена Богини. Сплошная вереница их кораблей тянулась от Островов Чужеземцев до самой Ирландии.

Дотоле не знала Ирландия силы грозней и ужасней, чем войско фоморов. Люди из Скифии Лохланн и с Островов Чужеземцев были соперниками в этом походе.

Теперь же о Племенах Богини.

После Бреса снова Нуаду стал их королем и как-то однажды позвал Племена Богини на славный пир в Тару. Меж тем, держал туда путь воин по имени Самилданах. Два привратника были тогда в Таре и звали их Гамал, сын Фигала, да Камал, сын Риагала. Заметил один из них незнакомых людей, приближавшихся к Таре, и во главе их был благородный юный воин, отмеченный знаками королевского сана.

Повелели они привратнику объявить о них в Таре, а тот пожелал узнать, кто перед ним.

— Видишь ты Луга Лоннансклеха, сына Киана, сына Диан Кехта и Этне, дочери Балора, того, что приемный сын Таллан, дочери Магмора, короля Испании и Эхайда Гайрух, сына Дуаха.

И спросил привратник Самылданаха: — Каким ремеслом ты владеешь? ибо не знающий ремесла не может войти в Тару.

— Можешь спросить меня,— отвечал Луг,— я плотник.

— Ты нам не нужен,— молвил привратник,— есть уж у нас плотник, Лухта, сын Луахайда.

— Спроси меня, о привратник, я кузнец,— сказал Луг.

— Есть между нами кузнец,— ответил привратник,— Колум Куалленех трех невиданных приемов.

— Спроси меня, я герой,— сказал Луг.

— Ты нам не нужен,—ответил привратник,— воитель могучий есть в Таре, Огма, сын Этлиу.

— Спроси меня, я играю на арфе,— снова сказал Луг.

— Ты нам не нужен, ибо есть уж среди нас арфист, Абкан, сын Бикелмоса, что был призван из сидов людьми трех богов.

— Спроси меня,— молвил Луг,— я воитель.

— Не нужен ты нам,— ответил привратник,— в Таре бесстрашный Бресал .Эхарлам, сын Эхайда Баетлама.

Снова Луг молвил: — Спроси меня, я филид и сведущ в делах старины.

— Нет тебе места средь нас,— отвечал тот,— наш филид Эн, сын Этомана.

И сказал Луг: — Спроси меня, я чародей. Ты нам не нужен,— отвечал привратник,— есть уж у нас чародеи, да немало друидов и магов.

Сказал Луг: — Спроси меня, я врачеватель. Ты нам не нужен,— промолвил привратник, врачеватель средь нас Диан Кехт.

— Спроси меня,—снова сказал он,—я кравчий.

— Ты нам не нужен,— ответил привратник,—наши кравчие это Делт, Друхт, Дайте, Тае, Талом, Трог, Глеи, Глан и Глези.

— Спроси меня,—сказал Луг,—я искусный медник.

— Ты нам не нужен, есть среди нас уже Кредне.

И тогда снова заговорил Луг. — Спроси короля,— сказал он,— есть ли при нем человек, что искусен во всех тех ремеслах. Если найдется такой, то покину я Тару.

Направился привратник в королевские покои и обо всем рассказал королю.

— Юный воин пришел к входу в Тару,—-сказал он,— что зовется Самилданах. Все, в чем народ твой искусен, постиг он один, человек всех и каждого дела.

И тогда повелел король расставить перед Самилданахом доски для игры в фидхелл и всякий раз тот выигрывал, сделав Кро Луга. Надо сказать, что хотя игра в фидхелл и была придумана во времена троянской войны, в ту пору еще не знали ее ирландцы, ибо разрушение Трои и битва при Маг Туиред случились в одно время.

Когда ж рассказали о том Нуаду, то король молвил: — Пропустите его, ибо до сей поры равный ему не подходил к этой крепости.

Тут пропустил Луга привратник, а тот вошел в крепость и воссел на место мудреца, ибо и вправду был сведущ во всяком искусстве.

Поднял тогда Огма величайший камень, сдвинуть который было под силу разве лишь восьмидесяти упряжкам быков, и метнул его через покои за стены крепости. Желал он испытать Луга, но тот зашвырнул его обратно на середину королевского покоя, а потом поднял отколовшийся кусок и приставил к камню.

— Пусть сыграет для пас на арфе,— молвили люди короля. И тогда дремотною песнью погрузил их Луг в сон, и проспали они до того же часа назавтра. Грустную песнь сыграл им воин, и все горевали да плакали. Песнь смеха сыграл им потом, и все они веселились да радовались.

Когда же проведал Нуаду о многоискусности воина, то подумал, что поможет он им избавиться от кабалы фоморов. Принялись Племена Богини держать о нем совет, и порешил Нуаду обменяться местами с Лугом. Сел тогда волн на королевское место, и сам Нуаду вставал перед ним до исхода тринадцати дней.

А затем встретился он с двумя братьями, Дагда и Огма, у Греллах Доллайд, куда явились и братья Нуаду — Гоибниу и Диап Кехт.

Наедине целый год вели они там разговор, отчего и зовется Греллах Доллайд Амрун Людей Богини.

Тогда призвали они к себе друидов Ирландии, своих врачевателей и возниц, кузнецов в хозяев заезжих домов и брегонов, дабы в тайне расспросить их.

И спросил Нуаду у чародея по имени Матген, какова была власть его чар. Отвечал тот, что своим тайным искусством сумеет повергнуть ирландские горы на войско фоморов и обрушить наземь их вершины. Объявил Матген, что двенадцать величайших гор Ирландии придут на помощь Племенам Богини Дану и поддержат их в битве: Слиаб Лиаг, Денда Улад, Беннан Боирхе, Бри Рури, Слиаб Бладмаи, Слиаб Снехте, Слиаб Мис, Блаи слиаб, Немтенн, Слиаб Макку Белгодон, Сегойс и Круахан Аигле.

Спросил Нуаду кравчего, в чем его могущество. И отвечал тот, что обратит против фоморов двенадцать великих ирландских озер, где уж не сыскать им тогда ни капли воды, как бы ни мучила их жажда. То будут Дерг лох, Лох Луимниг, Лох Орбсен, Лох Ри, Лох Мескде, Чох Куан, Лох Лаэг, Лох Эках, Лох Фебайл, Лох Дехет, Лох Рнох, Марлох. Изольются они в двенадцать величайших рек Ирландии — Буас, Боанн, Банна, Нем, Лай, Синанн, Муаид, Слигех, Самайр, Фионн, Руиртех, Сиур. Будут сокрыты те реки, и воды не найти в них фоморам. Ирландцы же вволю получат питья, хотя бы пришлось им сражаться до исхода семи лет.

Молвил тут друид Фигол, сын Мамоса: — Напущу я три огненных ливня на войско фоморов, и отнимутся у них две трети храбрости, силы и доблести. Не дам я излиться моче из тел лошадей и людей. А каждый выдох ирландцев прибавит им храбрости, доблести, силы и не истомятся они в битве, хотя бы продлилась она до исхода семи лет.

И сказал Дагда: — Все, чем вы хвалитесь здесь, совершил бы я сам,

Поднял тогда Огма величайший камень, сдвинуть который было под силу разве лишь восьмидесяти упряжкам быков, и метнул его через покой за стены крепости. Желал он испытать Луга, но тот зашвырнул его обратно на середину королевского покоя, а потом подннл отколовшийся кусок и приставил к камню.

— Пусть сыграет для нас на арфе,— молвили люди короля. И тогда дремотною песнью погрузил их Луг в сон, и проспали они до того же часа назавтра. Грустную песнь сыграл им воин, и все горевали да плакали. Песнь смеха сыграл им потом, и все они веселились да радовались.

Когда же проведал Нуаду о многоискусности воина, то подумал, что поможет он им избавиться от кабалы фоморов. Принялись Племена Богини держать о нем совет, и порешил Нуаду обменяться местами с Лугом. Сел тогда воин на королевское место, и сам Нуаду вставал перед ним до исхода тринадцати дней.

А затем встретился он с двумя братьями, Дагда и Огма, у Греллах Доллайд, куда явились и братья Нуаду — Гоибниу и Диан Кехт.

Наедине целый год вели они там разговор, отчего и зовется Греллах Доллайд Амрун Людей Богини.

Тогда призвали они к себе друидов Ирландии, своих врачевателей и возниц, кузнецов в хозяев заезжих домов и брегонов, дабы в тайне расспросить их.

И спросил Нуаду у чародея по имени Матгей, какова была власть его чар. Отвечал тот, что своим тайным искусством сумеет повергнуть ирландские горы на войско фоморов п обрушить наземь их вершины. Объявил Матген, что двенадцать величайших гор Ирландии придут на помощь Племенам Богини Дану и поддержат их в битве: Слиаб Лиаг, Дснда Улад, Беннан Боирхе, Бри Рури, Слиаб Бладмаи, Слиаб Снехте, Слиаб Мис, Блаи слиаб, Немтенн, Слиаб Макку Белгодон, Сегойс и Круахан Аигле.

Спросил Нуаду кравчего, в чем его могущество. И отвечал тот, что обратит против фоморов двенадцать великих ирландских озер, где уж не сыскать им тогда ни капли воды, как бы ни мучила их жажда. То будут Дерг лох, Лох Луимниг, Лох Орбсен, Лох Ри, Лох Мескде, Лох Куан, Лох Лаэг, Лох Эках, Лох Феба ил, Лох Дехет, Лох Рпох, Марлох. Изольются они в двенадцать величайших рек Ирландии — Буас, Боанн, Банна, Нем, Лай, Синанн, Муаид, Слигех, Самаир, Фионн, Руиртех, Сиур. Будут сокрыты те реки, и воды не найти в них фоморам. Ирландцы же вволю получат питья, хотя бы пришлось им сражаться до исхода семи лет.

Молвил тут друид Фигол, сын Мамоса: — Напущу я три огненных ливня на войско фоморов, в отнимутся у них две трети храбрости, силы в доблести. Не дам я излиться моче из тел лошадей и людей. А каждый выдох ирландцев прибавит им храбрости, доблести, силы и не истомятся они в битве, хотя бы продлилась она до исхода семи лет.

И сказал Дагда: — Все, чем вы хвалитесь здесь, совершил бы я сам.

— Воистину ты Дагда! — воскликнули все, и с тех пор это имя пристало к нему.

На том и расстались они, согласившись сойтись в этот день через три года.

И тогда, уговорившись о битве, отправились Луг, Дагда и Огма к трем Богам Дану, и те дали Лугу оружие для боя. Семь лет готовились они к тому и выделывали оружие.

В Глен Этин, что на севере, было жилище Дагда. Условился он встретить там женщину через год в пору Самайна перед битвой. К югу от тех мест текла река Униус, что в Коннахте, в заметил Дагда на той реке у Коранд моющуюся женщину, что стояла одной ногой у Аллод Эхе на южном берегу, а другой ногой у Лоскуйн на северном. Девять распущенных прядей волос спадали с ее головы. Заговорил с ней Дагда, и они соединились. Супружеским Ложем стало зваться то место отныне, а имя женщины, о которой мы поведали, было Морриган.

И объявила она Дагда, что ступят на землю фоморы у Маг Скене, и пусть по зову Дагда все искусные люди Ирландии встретят ее у Брода Униус. Сама же она отправится к Скетне и сокрушит Индеха, сына Де Домнан, иссушив кровь в его сердце и отняв почки доблести. Две пригоршни той крови отдала она вскоре войску, что ожидало у Брода Униус. Брод Сокрушения зовется он с той поры, в память о сокрушении короля.

Вот что совершили меж тем чародеи Племен Богини: пропели они заклинания против войска фоморов.

И расстались все на неделю до Самайна, пока вновь не сошлись ирландцы накануне празднества. Шесть раз по тридцать сотен было их там, иначе два раза по тридцать сотен в каждой трети.

И послал Дагда Луг разузнать про фоморов и, коли сумеет, задержать их покуда не двинутся в битву ирландцы.

Отправился Дагда в лагерь фоморов и испросил перемирия перед сражением. Получил он на это согласие фоморов, и те в насмешку приготовили для него кашу, ибо с большой охотой ел ее Дагда. Наполнили ей королевский котел в пять локтей глубиной, что вмещал четырежды двадцать мер свежего молока, да столько же муки и жира. Вместе с кашей сварили они козлятину, свинину и баранину, а потом вылили ее в яму, и сказал Индех Дагда, что не миновать ему смерти, если не опустошит он ту яму и не наестся до отвала, дабы после не попрекать фоморов негостеприимством.

Тогда ухватил свой ковш Дагда, а в нем без труда улеглись бы мужчина и женщина, и были в ковше половинки соленой свиньи, да четверть сала.

И сказал Дагда: — Добрая это еда, если только сытна под стать вкусу. И еще молвил он, поднося ковш ко рту: — Не испорть ее, говорит почтенный.

Под конец он аасунул свой скрюченный палец в землю и камни на дне ямы и погрузился в сон, наевшись каши. Словно домашний котел раздулось его брюхо, и над тем потешались фоморы.

Потому ушел от них Дагда к берегу Эба и немало претерпел, волоча свои огромный живот. Непотребен был его облик, ибо лишь до локтей доходил плащ, а бурая рубаха до зада. К тому же свисала она на груди, а сверху была лишь простая дыра. Из лошадиных шкур щетиной наружу были башмаки Дагда, а за собой он тащил раздвоенную палицу, что лишь восемь мужей могли разом поднять. След от нее был под стать рву на границе королевств, и оттого он зовется След Палицы Дагда. <...>

Меж тем выступили фоморы и подошли к Скетне. Ирландцы же встали у Маг Аурфолайг, и каждое войско грозилось истребить другое.

— Решили ирландцы помериться силами с нами,— сказал Брес, сын Элиера Нндеху, сыну Де Домнан.

— Немедля сразимся,— ответил Индех,— и пусть измельчатся их кости, если не возместят они дани.

Воистину многоискусен был Луг, и потому решили ирландцы не пускать его в битву. Девять воинов оставили они охранять его: Толлус-дам, Эх-дам, Эру, Рехтайда Финн, Фосада, Федлпмпда, Ибора, Скябара и Минна. Скорой смерти героя из-за его всеведения страшились ирландцы и потому не пустили сражаться.

Собрались у Луга величайшие из Племен Богини Дану, и спросил он у своего кузнеца Гоибниу, как сможет тот послужить всем своим искусством.

— Нетрудно ответить,— промолвил кузнец,— коли даже случится ирландцам сражаться семь лет, то вместо любого копья, соскочившего с древка, или меча, что расколется в схватке, смогу отковать я другой. И уж тогда ни одни наконечник, откованный мною, не пролетит мимо цели, а кожа, пронзенная им, вовек не познает жизни. Не под силу это Долбу, кузнецу фоморов. Готов я теперь для сражения при Маг Туиред.

— А ты, о Диан Кехт,— сказал Луг,— какова твоя власть?

— Не трудно сказать,— отвечал тот,— кого бы ни ранили в битве, если только не отрубят ему голову и не поразят спинной мозг или оболочку мозга, мной исцеленный наутро сможет сражаться.

— О, Кредне,— сказал тогда Луг,— чем поможешь ты нам в этой схватке?

— Не трудно сказать,— молвил Кредне,— заклепки для копий, кромки щитов, клинки да мечей рукояти — все я смогу изготовить.

— А ты, о Лухта,— спросил Луг плотника,— как послужишь своим искусством?

— Не трудно сказать,— отвечал на это Лухта,— всех наделю я щитами и древками копий.

— А ты, Огма, спросил Луг,— против кого обратишь свою мощь в этой битве?

— Что я;,— отвечал тот,— трижды девять друзей короля да его самого сокрушу я и вместе с ирландцами погублю треть врагов.

— А ты, Морриган,— молвил Луг,— против кого обратишь свою власть?

— Не трудно сказать,—отвечала она. <...>

— О, чародеи,— спросил тогда Луг,— в чем ваша сила?

— Не трудно сказать,— отвечали ему,— белыми пятками вверх падут они, пораженные нашим искусством, доколе не погибнут их герои. Две трети силы отнимется у врагов, ибо не изольется их моча.

— А вы, о кравчие,— спросил Луг,— чем нам поможете в битве?

— Не трудно сказать,—молвили кравчие,— мы нашлем на них неодолимую жажду и нечем будет врагам утолить ее.

— А вы, о друиды,— сказал Луг,— на что вашу власть обратите?

— Не трудно сказать,— отвечали они,— на лица фоморов нашлем мы потоки огня, так что уж не поднять им головы, и тогда со всей силой станут разить их герои.

— А ты, о Кайрпре, сын Этайн,— спросил Луг своего филида,— чем в битве нам сможешь помочь?

— Не трудно сказать,— молвил Кайрпре,— врагов прокляну я и стану хулить да порочить, так что властью своей отниму у них стойкость в сражении.

— А вы, о Бекуйлле и Дианан,— спросил Луг двух колдуний,— как нам послужите в схватке?

— Не трудно сказать,— отвечали они,— чары нашлем мы и камни, деревья да дерн на земле встанут войском с оружием, что обратит врагов в бегство в отчаянии и страхе.

— А ты, о Дагда,—спросил Луг,—чем поможешь одолеть фоморов?

— Не трудно сказать,— молвил Дагда,— в сече, сражении, и колдовстве приду я на помощь ирландцам. Столько костей раздробит моя палица, сколько камней топчет табун лошадей, лишь только сойдемся мы в битве у Маг Туиред.

Так, в свой черед, каждого спрашивал Луг о его искусстве и власти, а потом предстал перед войском и преисполнил его силой, так что всякий сделался крепок духом, словно король или вождь.

Каждый день бились фоморы и Племена Богини, но короли и вожди до поры не вступали в сражение рядом с простым и незнатным народом.

И не могли надивиться фоморы на то, что открылось им в схватке: все их оружие, мечи или копья, что было повержено в битве, и люди, убитые днем, наутро не возвращались обратно. Не так было у Племен Богини, ибо все их притупленное и треснувшее оружие на другой день оборачивалось целым, оттого что кузнец Гоибниу без устали выделывал копья, мечи и дротики. И совершал он это тремя приемами, а потом Лухта Плотник вырубал древки тремя ударами, да так, что третьим насаживал наконечник. Напоследок Кредне медник готовил заклепки тремя поворотами и вставлял в наконечники, так что не было нужды сверлить для них дыры — сами они приставали.

Вот как вселяли они ярость в израненных воинов, дабы еще отважнее делались они назавтра. Над источником, имя которого Слане, говорили заклятия сам Диан Кехт, сыновья его Октриуйл и Миах, да дочь Аирмед. И погружались в источник сраженные насмерть бойцы, а выходили из него невредимыми. Возвращались они к жизни благодаря могуществу заклинаний, что пели вокруг источника четыре врачевателя.

Не по нраву пришлось это фоморам и подослали они одного из своих воинов, Руадана, сына Бреса и Бриг, дочери Дагда, проведать о войске и кознях Племен Богини, ибо приходился он им сыном и внуком. Объявил Руадан фоморам о деяниях кузнеца, плотника и медника, да о четырех врачевателях у источника. Тогда отослали его обратно, дабы поразил он самого Гоибниу. И попросил у него Руадан копье, а к нему заклепки у медника, да древко у плотника. Все, что желал, получил он и сама Крон, мать Фианлуга заточила его. Тогда вождь подал копье Руадану, отчего и до сей поры говорится в Ирландии, о веретенах “копья вождя”.

Лишь только подали копье Руадану, как обернулся он и нанес рану Гоибниу, но тот выдернул его и метнул в Руадана и пронзил его насквозь, так что дух испустил Руадан на глазах своего отца и множества фоморов. Выступила тогда Бриг и, крича да рыдая, принялась оплакивать сына. Никогда прежде не слыхали в Ирландии крика и плача, и та самая Бриг научила ирландцев по ночам подавать знаки свистом.

Потом погрузился Гоибнну в источник и оттого исцелился. Был же среди фоморов воин по имени Октриаллах, сын Индеха, сына Де Домнан, короля фоморов. И сказал он им, что каждый должен взять по камню из реки Дробеза и бросить в источник Слапе у Ахад Абла, что к западу от Маг Туиред и к востоку от Лох Арбах. Отправились к реке фоморы и каждый принес камень к источнику, отчего и зовется стоящий там каирн Каирн Октриаллаха. Другое же имя тому источнику Лох Луйбе, оттого что Диан Кехт опускал в него по одной из всех трав, что росли в Ирландия.

В день великого сражения выступили фоморы из лагеря и встали могучими несокрушимыми полчищами, и не было среди них вождя иль героя, что не носил бы кольчуги па теле, шлема на голове, тяжелого разящего меча на поясе, крепкого щита на плече, да не держал в правой руке могучего звонкого копья. Воистину, биться в тот день с фоморами было, что пробивать головой стену, держать руку в змеином гнезде или подставлять лицо пламени.

Вот короли и вожди, вселявшие доблесть в отряды фоморов: Балор, сын Дота, сына Нета, Брес, сын Элата, Туйри Тортбуйллех, сын Лобоса, Голл и Ирголл, Лоскенн-ломм, сын Ломглуннеха, Индех, сын Де Дамнан, правитель фоморов, Окктриаллах, сын Индеха, Омна и Багма, да Элата, сын Деблаета.

Против них поднялись Племена Богини Дану и, оставив девять мужей охранять Луга, двинулись к полю сражения. Но лишь только разгорелся бой, ускользнул Луг вместе с возницей от своих стражей и встал во главе воинства Племен Богини. Воистину жестокой и страшной была эта битва между родом фоморов и мужами Ирландии, и Луг неустанно крепил свое войско, дабы без страха сражались ирландцы и уж вовеки не знали кабалы. И вправду легче им было проститься с жизнью защищая край своих предков, чем вновь узнать рабство и дань. Возгласил Луг, обходя свое войско на одной ноге, закрыв один глаз: <...>

Громкий клич испустили воины, двигаясь в битву, и сошлись и принялись разить друг друга.

Немало благородных мужей пало сраженными насмерть. Была там великая битва и великое погребение. Позор сходился бок о бок с отвагой, гневом и бешенством. Потоками лилась кровь по белым телам храбрых воинов, изрубленных руками стойких героев, что спасались от смертной напасти.

Ужасны были вопли что глупых, что мудрых героев и доблестных воинов, чьи сшибались тела, мечи, копья, щиты, меж тем как соратники их сражались мечами и копьями. Ужасен был шум громовой, исходивший от битвы, крики бойцов, стук щитов, звон и удары кинжалов, мечей с костяной рукоятью, треск и скрип колчанов, свист несущихся копий и грохот оружия.

В схватке едва не сходились кончики пальцев бойцов, что скользили в крови под ногами и, падая, стукались лбами. Воистину многотрудной, тесной, кровавой и дикой была эта битва, и река Униус несла в ту пору немало трупов.

Меж тем Нуаду с Серебряной Рукой и Маха, дочь Эрнмаса пали от руки Балора, внука Нета. Сражен был Кассмаел Октриаллахом, сыном Индеха. Тогда сошлись в битве Луг и Балор с Губительным Глазом. Дурной глаз был у Балора и открывался только на поле брани, когда четверо воинов поднимали его веко проходившей сквозь него гладкой палкой. Против горсти бойцов во устоять было многотысячной армии, глянувшей в этот глаз. Вот как был наделен он той силой: друиды отца Балора варили зелья, а Балор меж тем подошел к окну, и проник в его глаз отравленный дух того варева. И сошелся Луг с Балором в схватке.

— Поднимите мне веко, о воины,— молвил Балор,— дабы поглядел я на болтуна, что ко мне обращается.

Когда же подняли веко Балора, метнул Луг камень из пращи и вышиб глаз через голову наружу, так что воинство самого Балора узрело его. Пал этот глаз на фоморов, и трижды девять из них полегло рядом, так что макушки голов дошли до груди Индеха, сына де Домнан, а кровь потоком излилась на его губы.

И сказал Индех: — Позовите сюда моего филида Лоха Летглас. Зеленой была половина его тела от земли до макушки. Приблизился Лох к королю, а тот молвил: — Открой мне, кто совершил этот бросок? <...>

Меж тем явилась туда Морриган, дочь Эрнмаса и принялась ободрять воинов Племен Богини, призывая их драться свирепо и яростно. И пропела она им песнь: —Движутся в бой короли <...>.

Бегством фоморов закончилась битва, и прогнали их к самому морю. Воитель Огма, сын Элата и Индех, сын Де Домнан, правитель фоморов, пали в поединке.

Лох Летглас запросил пощады у Луга.

— Исполни три моих желания! — отвечал тот.

— Будь по-твоему,— сказал Лох,— до судного дня отвращу от страны я набеги фоморов, п песнь, что сойдет с моего языка до конца света исцелит любую болезнь.

Так заслужил Лох пощаду и пропел он гойде-лам правило верности:

— Пусть успокоятся белые наконечники копий и пр.

И сказал тогда Лох, что в благодарность за пощаду желает он наречь девять колесниц Луга, и объявил Луг, что согласен на это. Обратился к нему Лох и сказал: — Луахта, Анагат и пр.

— Скажи, каковы имена их возниц?

— Медол, Медон, Мот и пр.

— Каковы имена их кнутов?

— Не трудно ответить: Фее, Рее, Рохес и пр.

— Как же зовут лошадей?

— Кан, Дориада и пр.

— Скажи, много ли пало в сражении?

— О народе простом н незнатном не ведаю я,— молвил Лох,— что до вождей, королей, благородных фоморов, детей королевских, героев, то вот что скажу: пять тысяч, трижды по двадцать и трое погибли; две тысячи и трижды по пятьдесят, четырежды двадцать тысяч и девять раз по пять, восемь раз по двадцать и восемь, четырежды двадцать и семь, четырежды двадцать и шесть, восемь раз двадцать и пять, сорок я два, средь которых внук Пета, погибли в сражении — вот сколько было убито великих вождей и первейших фоморов.

Что же до черни, простого народа, людей подневольных и тех, что искусны во всяких ремеслах, пришедших с тем войском — ибо каждый герой, каждый вождь и верховный правитель фоморов привел свой свободный и тяглый народ —всех их не счесть, кроме разве что слуг королей. Вот сколько было их по моему разумению: семь сотен, семь раз по двадцать и семь человек заодно с Сабом Уанкеннах, сыном Карпре Колк, сыном слуги Индеха, сына Де Домнан, слугой самого короля фоморов.

А уж полулюдей, не дошедших до сердца сражения и павших поодаль, не сосчитать никогда, как не узнать, сколько звезд в небесах, песка в море, капель росы на лугах, хлопьев снега, травы под копытами стад да коней сына Лера в бурю.

Вскоре заметил Луг Бреса без всякой охраны, и сказал Брес: — Лучше оставить мне жизнь, чем сгубить!

— Что же нам будет за это?—спросил его Луг.

— Коль пощадите меня, вовек не иссякнет молоко у коров Ирландии.

— Спрошу я о том мудрецов,— молвил Луг,— в, придя к Маелтне Морбретах, сказал: —- Пощадить ли Бреса, дабы вовек не иссякло молоко у коров Ирландии?

— Не будет ему пощады,— ответил Маелтне,— ибо не властен Брес над их породой и потомством, хоть на нынешний век он и может коров напитать молоком.

И сказал тогда Луг Бресу: — Это не спасет тебя, ибо не властен ты над их породой и потомством, хоть и можешь коров напитать молоком.

Отвечал ему Брес: <...>

— Чем еще ты заслужишь пощаду, о Брес? — молвил Луг.

— А вот чем,— сказал тот,— объяви ты брегонам, что если оставят мне жизнь, будут ирландцы иметь урожай каждую четверть года.

И сказал Луг Маелтне: — Пощадить ли нам Бреса, чтобы снимать урожай каждую четверть года?

— Это нам подойдет,— ответил Маелтне,— ибо весна для вспашки и сева, в начале лета зерно наливается, в начале осени вызревает и его жнут, а зимой идет оно в пищу ирландцам.

— И это не спасет тебя,— сказал Бресу Луг.

— <...>,— молвил тот.

— Меньшее, чем это, спасет тебя,— сказал Луг.

— Что же?

— Как пахать ирландцам? Как сеять? Как жать? Поведай о том и спасешь свою жизнь.

— Скажи всем,— ответил на это Брес,— пусть пашут во Вторник, поля засевают во Вторник, во Вторник пусть жнут.

Так был спасен Брес.

В той битве воитель Огма нашел меч Тетра, короля фоморов и назывался тот меч Орна. Обнажил Огма меч и обтер его, и тогда он поведал о всех совершенных с ним подвигах, ибо по обычаям тех времен обнаженные мечи говорили о славных деяниях. Оттого воистину по праву протирают их вынув из ножен. И еще, в эту пору держали в мечах талисманы, а с клинков вещали демоны, и все потому, что тогда поклонялись оружию люди, и было оно их защитой. О том самом мече Лох Летглас сложил песнь. <...>

Меж тем Луг, Огма и Дагда гнались за фоморами, ибо увели они с собой арфиста Дагда по имени Уаитне. Подойдя к пиршественной вале, увидели они восседавших там Бреса, сына Элата и Элата, сына Делбаета, а на стене ее висела арфа, в которую сам Дагда вложил звуки, что раздавались лишь по его велению. И молвил Дагда:

Приди Даурдабла,
Приди Копр кетаркуйр,
Приди весна, приди зима,
Губы арф, волынок и дудок.

Два имени было у той арфы — Даурдабла, “Дуб двух зеленей” и Койр Кетаркуйр, что значит “Песнь четырех углов”.

Тут сошла со стены арфа и, поразив девятерых, приблизилась к Дагда. Три песни сыграл он, что знают арфисты,— грустную песнь, Сонную песнь и песнь смеха. Сыграл он им грустную песнь, и зарыдали женщины. Сыграл он песнь смеха, и женщины вместе с детьми веселились. Сыграл он дремотную песнь, и кругом все заснули, а Луг, Дагда и Огма ушли от фоморов, ибо желали те погубить их.

И принес Дагда с собой... из-за мычания телки, что получил он в награду за труд. Когда же подзывала она своего теленка, то паслась вся скотина Ирландии, что угнали фоморы.

Когда закончилась битва, и расчистили поле сражения, Морриган, дочь Эрнмаса, возвестила о яростной схватке и славной победе величайшим вершинам Ирландии, волшебным холмам, устьям рек и могучим водам. И о том же поведала Бадб. — Что ты нам скажешь? — спросили тут все у нее.

Мир до неба,
Небо до тверди,
Земля под небом, Сила в каждом.
А потом предрекла она конец света и всякое
зло, что случится в ту пору, каждую месть и
болезнь. Вот как пела она:
Не увижу я света, что мил мне,
Весна без цветов,
Скотина без молока,
Женщины без стыда,
Мужи без отваги,
Пленники без короля,
Леса без желудей,
Море бесплодное,
Лживый суд старцев,
Неправые речи брегонов,
Станет каждый предателем,
Каждый мальчик грабителем,
Сын возляжет на ложе отца,
Отец возляжет на ложе сына,
Зятем другого тогда станет каждый,
Дурные времена,
Сын обманет отца,
Дочь обманет мать."

-----------------
Мне всегда хотелось знать, куда подевался тот кусок, который как раз и есть воинское заклинание Морриган "Движутся в бой короли". Словно именно этот кусок оказался вырезан.
Ещё забавное совпадение с фразой "поднимите мне веки". Точно то же говорил Вий в славянских легендах.

Ирландские мифы и легенды.
Воина Клиодны (немного не поняла, почему так называется)

"Как-то во времена фениев сын короля уладов Киабхан Кудрявый явился к Мананнану.
Киабхан был самым прекрасным юношей на земле и от ос-тальных королевских сыновей отличался, как луна от звезд. Финн очень любил его, но остальным фениям он слишком досаждал, потому что ни одна жена и ни одна девица не могли перед ним устоять. Пришлось Финну отослать его подальше из страха перед ревностью фениев.
Так Киабхан оказался на Каменном берегу, который теперь называется берегом Сильного Мужа и находится между Дун Собайрс и морем. Там он увидел ладью и сел в нее. Юноши, которые пришли с ним, спросили его:
- Киабхан, ты хочешь покинуть Ирландию?
- Хочу, - ответил им Киабхан, - потому что в Ирландии нет у меня ни дома, ни защиты.
Он попрощался со всеми и покинул опечаленную свиту, потому что расстаться с ним значило для них то же, что расстаться с жизнью.
Киабхан плыл по морю, а над его головой поднимались с грохотом белые волны, и каждая была с гору, да с боков высовывались из воды великолепные лососи, которые не плавают там, где мелко. Испугался Киабхан и вскричал:
- Клянусь, будь я на земле, смог бы я защитить себя!
Так он плыл, пока не увидел приближающегося к нему на темно-сером коне всадника, который держал в руках золотую уздечку и то опускался в море на глубину девяти волн, то поднимался на десятой волне, не намочив платья.
Он спросил Киабхана:
- Чем отплатишь ты тому, кто тебя спасет?
- Отдам все, что у меня есть.
- Тогда придется тебе послужить тому, кто тебе поможет.
Киабхан согласился, и всадник взял его за руку, усадил на своего коня и поскакал к берегу, а ладья поплыла за ними следом. В конце концов они оказались на берегу Тир Тайрнгир, что значит Земля Обетованная. Там они спешились и пошли к Лох Лухра, что значит Озеро Гномов, в город Мананнана, где в честь гостя был задан богатый пир, на котором красивые юноши дули в роги и перебирали струны арф, пока весь дом не наполнился музыкой.
А потом пришли шуты на высоких каблуках, тощие, рыжие, плешивые, которые творили всякие чудеса. Один из них брал девять прямых ивовых прутьев, подбрасывал их под самую крышу, а потом одной рукой ловил их, стоя на одной ноге. И все думали, будто чужеземцы не умеют делать ничего подобного, поэтому просили каждого гостя повторить фокус и смеялись его неудаче.
На том пиру Киабхан был прекраснее всех сынов Дану и всех сынов Гаэла, но еще он сумел поймать все девять прутьев, как будто только и делал всю свою жизнь, что ловил их.
У Гебанна, главного друида Мананнана, была дочь, которую звали Клиодна Светловолосая и любовь которой еще не сумел завоевать ни один юноша. Однако стоило ей увидеть Киабхана, как она забыла обо всем на свете и согласилась бежать с ним.
Они тайком пришли на берег, сели в ладью и доплыли до берега Тэйт на юге Ирландии. В честь Тэйт Брек Веснушчатой он получил свое имя, которая пришла играть сюда с волной, а с ней пришли трижды пятьдесят девиц, и все они утонули в море.
Киабхан вышел на берег и отправился в лес за оленем, а девицу оставил на берегу в ладье.
Он не знал, что воины Мананнана преследовали их на сорока кораблях, а Ихну, незаметно оказавшись в ладье рядом с Клиодной, стал играть на арфе и играл до тех пор, пока Клиодна не заснула. Тогда набежала большая волна и унесла ее в море.
С тех пор волну зовут именем Клиодны Светловолосой."

Поздравляю всех с праздником Летнего солнцестояния!
АЛЬБАН ХЕФФИН (ДЕНЬ ЛЕТНЕГО СОЛНЦЕСТОЯНИЯ — СЕРЕДИНА ЛЕТ А) —кельтский «Праздник дуба», отмечает канун самого длинного дня. Подобно своей антитезе — Альбан Артан (дню зимнего солнцестояния) — слово «середина» применено не в прямом смысле, для обозначения середины лета, а только для обозначения одной из двух поворотных точек годового цикла солнца, которое в этот день находится на вершине своей силы и влияния: Дуб, высший Друидический символ Солнечного Братства, в этот день : также находится в точке своего энергетического максимума.
Дата: примерно 21 июня.
Современный эквивалент: день летнего солнцестояния, день св.
Иоанна,
Кельтские боги: Огмиос (Арианрол), Хуон, Мат.
Определение: солнечный/мужской.
Обычаи: ЧИСТЫЙ ОГОНЬ, прыжки между сдвоенными кострами
из дубовых дров, охота за феями накануне праздника, Ритуалы
Вдохновения, сбор священных «солнечных» растений (зверобой,
собачья роза, цветки Дуба), чтения по кругу.
Символы: дуб: листья/желуди/древесина/крона, «Дух» лесной феи,
«Лик солнца», прыжки через огонь, Пан.
Священная пища: дубовое вино, СВЕЖИЕ ВЕСЕННИЕ ОВОЩИ, высокие хлебы, свежий сыр.
Время кульминации: перед наступлением сумерек.
Благовония: сочетание дуба с омелой, зверобой, дикая красная роза, папоротник.
-------------


«Ни от моего отца, ни от матери
Моя кровь, моя кровь.
Я был околдован Гвидионом,
Первым волшебником британцев,
Когда он создал меня из девяти цветков,
Девяти бутонов различного вида:
Из первоцвета гор,
Ракитника, таволги и тысячеголова,
Сплетенных вместе,
Из бобов в их тени, рождаюгцей
Белую призрачную армию
Земли, земного племени,
Из цветов крапивы,
Дуба, боярышника и скромного каштана;
Девять сил девяти цветков,
Девять сил соединились во мне,
Девять бутонов растений и деревьев.
Мои пальцы длинны и белы,
Как девятый вал моря».

(Мабиногион, «Хэйнс Блоудуэдд»)

Полин Кампанелли Возвращение языческих традиций
Глава четвертая ЛЕТНЕЕ СОЛНЦЕСТОЯНИЕ
часть2

Почти не вызывает сомнений, что в древности, когда племена и кланы собирались для празднования шабашей, одним из главных событий празднества было рассказывание историй. Особенно важными были истории, в которых описывалась природа той ипостаси божества, которой был посвящен праздник. Подобные истории, которые часто становятся известны нам в форме мифов и легенд, сообщают нам истину, не совпадающую с исторической правдой, и повествуют о реальности, не похожей на физическую реальность. Одна из таких историй, особенно подходящих ко времени летнего Солнцестояния — легенда о короле Артуре. Многие авторы, начиная с римских хронистов древнего Уэльса и заканчивая поэтами викторианской эпохи, добавляли нечто новое к этой легенде, и эти добавления не затемняют, но, скорее, проясняют ее мифическое содержание.
Исторические факты, касающиеся Артура, довольно просты. В пятом веке в Уэльсе жил военачальник по имени Артур, который двенадцать раз сражался с саксонскими завоевателями и двенадцать раз выходил победителем. Но в легенде об Артуре, то есть там, где история соприкасается с мифом, рассказывается нечто гораздо более важное: история языческого бога солнца.
Утер Пендрагон, законный наследник трона, только что завоевавший его в бою, был преисполнен любви к прекрасной Игрейне, жене Горолиса. Мудрец Мерлин, его друг и советник, согласился помочь Утеру овладеть Игрейной. После того как ему было видение о приходе будущего короля и славном будущем страны, Мерлин понял: перед ним благоприятная возможность. С помощью своего колдовства он придал Утеру облик Горолиса, мужа Игрейны. В ту ночь, когда Утер и Игрейна любили друг друга, Горолис был убит в своем лагере в Дил-милиоке. В это время и был зачат Артур. Тема его смерти-рождения — это формула, использовавшаяся бардами, чтобы указать на божественность младенца. В другой версии этого мифа Мерлин и его повелитель Блэз произносят заклинание, чтобы вызвать младенца Артура из бурного моря. Море — символ Богини-Матери, и многие из древних богов являлись в материальный мир простым путем: их выносил на берег морской прибой.
Но для некоторых древних кельтов море было также вместилищем Подземного мира; следовательно, этот миф внушает мысль о воскрешении из мертвых.
В «Королевских идиллиях» А. Теннисона рождение Артура так же окружено языческой символикой, как и его зачатие, ибо временем, выбранным для рождения Артура, оказались святки (то есть смерть старого солнечного года и рождение нового). Здесь воспроизводится тема смерти отца/рождения сына, основополагающая во многих языческих системах верований, а в некоторых языческих традициях символизирующая рождение божественного младенца — бога солнца. Теннисон пишет:
И с достойной сожаления быстротой после этого
Немного лун спустя умер сам короле Утер.
И в ту же ночб Нового года
По причине горечи и скорби,
Мучивших его мать, раньше срока
Родился Артур.
Мотив ребенка-подменыша или похищенного младенца в мифе также обычно указывает на божественность ребенка.
Мерлин спрятал Артура или, возможно, оставил его на попечение рыцаря по имени Антон или Эктор, который заботился об обучении и содержании Артура.
Когда Артуру было приблизительно пятнадцать лет, он извлек меч из камня: это был подвиг, который мог быть под силу только законному королю. Так было подтверждено его королевское звание, и Артур был коронован. Будучи королем, он воевал во многих сражениях и объединил страну. В одном из состязаний он вдребезги разбил меч, извлеченный им когда-то из камня. Мерлин привел его на берег озера, и из воды появилась рука, облаченная в «белую парчу». Она протягивала вверх Экскалибур — волшебный меч, инкрустированный драгоценными камнями. Меч был подарком владычицы озера, известной под именами Вивиан, Нинианэ или Ниму. Артур подплыл к этому месту на лодке и взял меч:
Острие столь блестящее, что люди ослеплени им.
На одной стороне высечено
На древнейшем языке всего мира:
«Возьми меня», но поверни меч
И увидишб
Написанное на наречии,
На котором говорим мм сами,
«Отбрось меня прочб».
И грустным стало лицо Артура,
«Что мне делать?» - спросил Артур. И Мерлин сказал: «Возьми его, еще не настало время отбросить его прочь».
Экскалибур - это, конечно, меч Артура, или лезвие силы, его ритуальный нож. Но кто такая владычица озера? По традиции лишь мать может вооружить сына, но именно Старуха наделяет магической силой.
Артур полюбил Гиньевру, дочь короля Леодог-рана. Он отправил за нею одного из своих рыцарей, чтобы сделать ее своей невестой:
Ибо то 6ыл коней, апреля — и вернулся
Среди цветов мая с Гинееврой,
И перед самым величественным алтарем Британии
Король в то утро сочетался браком,
Одетый в незапятнанные белые одежды.
В открытые двери вдали видны были сияющие майские поля,
Священный алтарб цвел майской белизной,
Солнце мая снизошло на их Короля,
Они взирали на всю земную красоту в своей Королеве.
То, что свадьба состоялась в мае, внушает мысль о священном характере этого бракосочетания - свадьбы бога и богини. По кельтской языческой традиции, в течение месяца мая смертным было запрещено вступать в брак. Май был месяцем священных свадеб, а июнь — бракосочетаний смертных. Слова «Священный алтарь цвел майской белизной» относятся не к месяцу, а к белым цветам боярышника, которым украшались языческие алтари в это время года. Строка «Солнце мая снизошло на их Короля» подтверждает, что Артур представляет собой солнечное божество, а Гиньевра как Королева мая символизирует богиню в ее ипостаси Девы.
После свадьбы рыцари Круглого стола пели песню, которая начиналась такими словами:
Трубите в mpy6ia, ибо мир полон майской белизной,
Трубите в труба, ибо долгие ночи позади
Трубите на весе живой мир — пустб царствует Король!
Эта песня определенно может послужить намеком на празднование победы бога солнца над тьмой зимних месяцев.
После свадьбы тесть Артура, Леодогран, подарил ему Круглый стол. За этим столом, который был когда-то придуман Мерлином, могло сидеть сто сорок человек (или, по другим источникам, сто пятьдесят). Круглый стол — это, разумеется, Магический круг язычников.
Артур собрал вокруг себя рыцарей Круглого стола. Список их имен приводится в саге «Килох и Олвен» из собрания валлийских преданий «Мабиногион».
В саге о Килохе и Олвен древность сказания подтверждается тем, что его герой, Килох, повторяет эпическую формулу, типичную для поэзии бардов. Ему говорят, что он должен выполнить 39 задач, чтобы завоевать прекрасную Олвен. На каждое задание он отвечает: «Мне будет легко добыть это, хотя ты и думаешь иначе». И каждый раз его оппонент отвечает: «Хоть ты и добудешь это, есть другие вещи, которых тебе не добыть». На магический характер этого сказания, а также на сущность Олвен указывает число задач — 39, или трижды тринадцать: это число, посвященное богине. Среди рыцарей — героев этого самого первого сказания о дворе короля Артура — есть несколько знакомых имен, таких, как Кей и Бедвир (сэр Кэй и сэр Бедивер). Многие из имен, возможно, являются историческими, и многие рыцари обладают сверхъестественными или шаманскими способностями.
Ланселот, Галахад и Персиваль стали персонажами этой легенды позже, но даже у Ланселота имеются некоторые отличительные признаки божества. В младенчестве он был выхвачен из рук матери, оплакивавшей тело его отца на поле брани.
Здесь перед нами вновь древняя языческая тема смерти отца/рождения сына, а также мотив ребенка-подменыша. Его похитительницей была Вивиан, отсюда и его имя — Ланселот Озерный.
В другом сказании Ланселот должен пройти по мосту-мечу, чтобы достичь покоев Гиньевры. Подобно Бифросту, радужному мосту скандинавского мифа, мост — лезвие меча — это мост в потусторонний мир, а Гиньевра, его королева — богиня.
Один из самых ранних героев — рыцарей, связанных с королем Артуром, — сэр Гавейн. В поэме «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» Зеленый Рыцарь бросает вызов Гавейну, предлагая ему взмахнуть топором первым, и, хотя Гавейну удается отсечь ему голову, Зеленый Рыцарь просто поднимает ее и водружает обратно себе на плечи. Несчастный Гавейн вынужден выполнить свою часть уговора — встретиться с Зеленым Рыцарем ровно через год после этой ночи, в канун Нового года, и позволить ему нанести ответный удар. Зеленый Рыцарь символизирует Короля Падуба уходящего года (как это великолепно передано Шоном Коннери в чудесном фильме Роберта Уикса «Меч храбреца»), в то время как Гавейн — видимо, солнечное божество, Король Дуб Нового года. В поэме Т. Мэлори «Смерть Артура» Гавейн предсказывает, что его собственная смерть случится в полдень — в час, когда сила солнца начинает идти на убыль.
Итак, Артур окрркил себя рыцарями, многие из которых обладали сверхъестественными способностями, а некоторые прежде были богами. Король Артур царствовал, и страна его процветала, поскольку его могущество было могуществом солнца.
Два важнейших предмета в сказаниях о короле Артуре — меч Экскалибур и чаша (котел), или Грааль. Для язычников они символизируют ритуальный нож и чашу, мужское и женское начало, бога и богиню.
Однажды несколько рыцарей отправились на поиски святого Грааля, который, по Мэлори, был чашей Христа во время Тайной вечери. Кроме «Смерти Артура», в 40-е годы XVI в. Томас Мэлори написал также поэму «Повесть о святом Граале»; однако первое упоминание Грааля в связи с королем Артуром встречается у Кретьена де Труа в 1180 г. Ричард Барбер, автор предисловия к роману «Ивен, или Рыцарь со львом», пишет: «Возможно, мы никогда не узнаем, какое значение сам Кретьен придавал слову «Грааль». Но, судя по всему, речь идет о сосуде (блюде) изобилия, для которого Кретьен выбрал редкое французское слово «graal», произошедшее от позднелатинского «gradalis». Подобные блюда, или котлы изобилия, довольно часто встречаются в кельтской литературе».
В саге «Бранвен, дочь Ллира» из собрания преданий «Мабиногион» двое воинов-исполинов привозят в Британию из Ирландии волшебный котел. Он обладает способностью возвращать к жизни павших в бою воинов. В сказании «Килох и Олвен» прекрасный и щедрый король Артур и его рыцари помогают Килоху заполучить магический котел у сенешаля короля Ирландии — то было одно из тридцати девяти его заданий.
А Талиесин стал мудрецом, когда на него попала капля варева из котла богини Керидвен. Одним из тринадцати магических сокровищ Британии был котел Дирнох.
В окружении Артура были не только храбрейшие рыцари, но и мудрейший волшебник — Мерлин. Имя Мерлин — это переиначенное на латинский лад кельтское «Myrddin», а его история так же проникнута мистикой, как и история Артура. Во время темных веков жил король Вортигерн; он узурпировал трон, и народ его ненавидел.. Он попытался возвести башню, чтобы скрыться в ней от народного гнева, но башня все время обрушивалась. Придворный маг посоветовал ему разыскать мальчика, рожденного без отца: это могло бы положить конец бедам короля. После многих лет поисков он нашел мальчика, чья мать клялась, что никогда не знала мужчины, а забеременела от Духа. Этим мальчиком был Мерлин — дитя от союза Духа и Материи. (Согласно христианизированной версии, это был союз демона и монахини, впавшей в беспамятство.) Мерлин сказал Вортигерну, что башня рушится потому, что внизу находится подземное озеро и что его нужно осушить. Но когда озеро осушили, появились два дракона — красный и белый — и начали ужасную битву друг с другом. Один убил другого и скрылся. Более ранний вариант этой истории появляется в «Мабиногионе», в саге «Ллудд и Ллевелис»: бог солнца заключает обоих сражающихся драконов в каменный мешок.
Вдохновленный видом этих двух драконов, Мерлин развил в себе пророческие способности. Он предсказал смерть Вортигерна, и в конце концов Утер воцарился на троне и стал отцом Артура.
Гальфрид Монмутский в своей книге «История королей Британии», написанной в начале XII века, приписывает Мерлину строительство Стоунхенджа. Труд Гальфрида содержит больше вымысла, чем фактов, и именно он впервые назвал Артура королем. Это связывание с именем Мерлина дохристианского, языческого святилища демонстрирует: даже в те времена не верили, что Мерлин принадлежит к новой религии.
Когда Мерлин достиг столетнего возраста, у него стали появляться предчувствия, что царствование Артура скоро закончится. У него также завязались отношения с прекрасной молодой женщиной. Но здесь порой происходит путаница: некоторые авторы говорят, что это была Вивиан, владычица озера, другие — что это была сестра Артура, Моргана ле Фэй. Но, кем бы она ни была, Мерлин в конце концов обучил ее волшебству, которое должно было погружать жертву в состояние, подобное смерти. Теннисон пишет:
И миг спустя она наслала чары
Сплетенных шагов и машущих рук,
И в дуплистом дубе он лежал, слоено мертвбгй
И потерянный для жизни, полбзсл, имени и молем.
В некоторых вариантах Мерлин заключен в дупле дуба, в других — заперт на «острове из стекла». Древние племена, населявшие Западную Европу еще до кельтов, хоронили своих умерших в выдолбленных дубовых колодах, возможно, из-за консервирующих свойств танинов, содержащихся в древесине, но более вероятно — по причине веры в Короля Дуба и в жизнь после смерти. (Это очень напоминает египетский миф, в котором Исида сохранила части тела своего возлюбленного Осириса в полом стволе дерева, чтобы дать ему вечную жизнь.) Дуб также позволяет предположить, что Мерлин был друидом.
«Остров из стекла» тоже может послужить материалом для интересной интерпретации: согласно «Атласу таинственных мест», «скалистая вершина холма Гластонбери была когда-то едва ли не островом, возвышающимся над залитыми морем низменностями Сомерсетских равнин». «Gias» — кельтское слово, означающее зеленый или голубой цвет. «Tinne» — кельтское название падуба, священного дерева (однако в древности священным деревом был вечнозеленый дуб). «Bury» означает «холм», так что Гластонбери (glas-tinne-bury) означает «Холм священных деревьев». Возможно, в древние времена на вершине холма, бывшей тогда островом, существовала священная роща. Тогда «остров из стекла» оказался бы идеальным местом для содержания заколдованного жреца Мерлина. Согласно легенде, дошедшей до наших дней, вершина холма Гластонбери — это вход в Аннон, или Аннуин — Загробный мир. Здесь-то Мерлин и ожидает снятия колдовства.
Женщин в жизни Артура четыре: это его мать Игрейна, его жена Гвиневера, госпожа озера Вивиан и Моргана ле Фэй, его сестра. Поскольку Вивиан и Моргану часто путают между собой и они могут меняться местами, можно считать их единой сущностью.
Именно Моргана/Вивиан приводит Мерлина к смерти, пусть и временной. Ниниана, или Вивиан, другая представительница этой пары, дала Артуру Экскалибур, меч силы; а ведь право наделения магической силой принадлежит богине в ее ипостаси Старухи.
По мнению Роберта Грейзза, «ле Фэй (le Faye)» означает «парки (the Fates)», но лучшее толкование этих слов — «фея». Моргана ле Фэй — это, несомненно, Морриган, кельтская богиня смерти. В одном старофранцузском предании Ожье-Датчанин, рыцарь Карла Великого, будучи столетним старцем, женился на фее Моргане, которая вернула ему молодость. Двести лет прожил он в ее замке забвения, а затем вернулся ко двору короля Франции. Там он захотел жениться на другой женщине, но Моргана заставила его вернуться в ее замок. В этой французской версии истории о Мерлине и Моргане она определенно выступает в качестве той же богини смерти, а замок забвения — ее обитель, Каэр-Арианрод.
------------------------------------------------
Крепость богини Арианрод, по легендам, ушедшая на дно моря и до сих пор видная среди волн в ясную погоду. — Прим. пер.
Но, прежде всего, именно Мордред, сын Морганы, приносит смерть Артуру. По словам анонимного автора, известного как «поэт Гавейна»,
Так Моргана стала богиней,
Самых гордых она может усмирить
И для, своих целей укротите.
Игрейна, мать Артура — вероятнее всего, Богиня-Мать. Гиньевра, невеста Артура в мае, она же богиня любви и красоты — Дева. А его сестра, зловещая чародейка Моргана ле Фэй — Старуха. Все женщины в жизни Артура суть ипостаси триединой богини.
Последний символичный эпизод жизни короля Артура — это ее завершение, смерть в сражении после тридцати девяти священных лет царствования. В ночь накануне сражения Артур увидел сон. По словам Мэлори, «...привиделся королю Артуру дивный сон. Представилось ему во сне, будто стоит перед ним на возвышении кресло на одном колесе, а в кресле сидит сам он, король Артур, в богатейших золотых одеждах».
---------------------------
Пер. И.М. Бернштейн.
Дальше кресло перевернулось вверх колесом, и король упал в «бездонный колодец», где кишели «всевозможные змеи и черви и дикие твари, мерзкие и ужасные».
----------------------------------------
Пер. И.М. Бернштейн.
Ясно видно, что в начале символы являются символами солнца — например, солнечное колесо и «богатейшие золотые одежды». А затем король, или солярное божество, падает со своего трона во тьму при смене времени года.
Противник, с которым Артуру предстоит сразиться на восходе солнца, — Мордред, сын его сестры Морганы ле Фэй. Согласно некоторым авторам, включая Мэлори, Мордред является и сыном Артура. Есть чудесный эпизод в выдающемся английском фильме 1981 года «Экскалибур» (с Найджелом Терри в главной роли), в котором Моргана с помощью чар Мерлина оборачивается Гиньеврой, чтобы обманом заставить Артура стать отцом Мордреда.
По Мэлори, сражение происходит в Солсбери. Есть ли место, более подходящее для ритуальной смерти бога солнца, чем вблизи этого древнего храма солнца?
Согласно Теннисону, сражение произошло при Лионессе. «Потерянная земля Лионесса» находилась, как утверждает традиция, между краем земли на юго-западе Англии и Scilly Is. Это самая западная точка Южной Англии. А поскольку запад — это место, где заходит солнце, а точка запада в круге, согласно языческой и ведовской традиции, символизирует смерть, это самое подходящее место для смерти бога солнца.
В день сражения на рассвете был густой туман, и многие воины с обеих сторон были убиты. Артур был смертельно ранен Мордредом, и в то же мгновение Экскалибур нанес свой последний удар, убивший племянника (сына) короля.
Затем, по Мэлори, сэр Бедивер отнес раненого короля к руинам часовни, находившейся поблизости. Можно воспринять это как символ Стоунхенд-жа, который в эпоху Мэлори считали языческим храмом и который был тогда разрушен даже сильнее, чем сегодня.
Артур просил Бедивера отнести Экскалибур к ближайшей реке или озеру и бросить его туда, а затем вернуться и рассказать ему о случившемся. Дважды у Бедивера недоставало смелости кинуть меч в озеро, но на третий раз ему это удалось. И тогда из озера поднялась рука, «облаченная в белую парчу», и схватила меч. Трижды взмахнула она мечом, а затем исчезла в волнах. Услышав рассказ Бедивера об этом, Артур попросил, чтобы его отнесли к берегу озера.
«Тогда увидели они плывущую темную барку», а на ее палубе «в черных мантиях, в черных уборах, словно сон, три королевы в золотых коронах». И тело умирающего короля перенесли на барку и уложили на колени королевам, чтобы он отплыл
На остров-долину Аваллон,
Где не идет ни дожде, ни снег
И тенистые ложбина увенчаны Летним морем,
Где я исцелюсь от своих мучительных ран.
Несомненно, это языческая Летняя страна; три королевы — триединая богиня, а барка — символ одновременно и богини, и солнечной ладьи.
А потом встало новое солнце,
Неся с собою Новый Год.
(Теннисок)
Мэлори же пишет: «Многие рассказывают, будто на его могиле написано так: Hie jacet Artburus Rex quondam rexquefuturus».
-----------------------------------
Пер. И.М. Бернштейн.
Здесь покоится Артур, прежний и будущий король!»
Первые кельтские христиане видели в этих древних сказаниях отражение своих собственных верований, а в обещанном возвращении Артура — второе пришествие Христа. И это неудивительно, ибо корни новой религии тоже уходят в языческое прошлое.
Исторические факты — был ли Артур на самом деле королем и существовал ли он в действительности — несущественны. Важно другое: перед нами — история, которая многократно рассказывалась и пересказывалась: звучала в песнях бардов, появлялась в произведениях поэтов, а теперь и снята на пленку в Голливуде. Это история о ребенке, родившемся под Новый год. Он становится королем, а в мае берет в жены королеву. Он царствует, и земля процветает; потом его царствование клонится к упадку, а в канун Нового года он убит сыном своей сестры.
Отыскивать в легенде историческую правду — значит глядеть в телескоп не с того конца. Легенда о короле Артуре — прежнем и будущем короле — это история не умершего короля, но возродившегося бога; это обещание возрождения самой жизни.
Жаркий, сухой июньский день зовет на прогулку, на поиски магических трав, по солнечным сельским аллеям, мимо полей, где на солнце сушится свежескошенное сено, и по тенистому лесу, где растут орхидеи «венерин башмачок» и «волшебные свечи». Мы отмечаем про себя места, где в канун летнего Солнцестояния будем совершать ритуальный сбор трав, чтобы возжечь их на костре шабаша или повесить в качестве защитных амулетов. Когда все удлиняющиеся июньские дни сменяются пахнущими жимолостью ночами, где мерцают светлячки, мы начинаем подготовку к обрядам летнего Солнцестояния.
Из всех солнечных шабашей именно этот является празднеством высшей славы солнца, и поэтому правильно будет поместить символ солнца в центр круга летнего Солнцестояния. В древности солнце изображалось разными способами в различных культурах.
Древние египтяне рисовали его в виде огромного золотого диска, ежедневно отправлявшегося в плавание на небесной ладье. У древних греков его везла солнечная колесница; позже его стал олицетворять Гелиос, бог дня и солнца, и в конце концов оно приняло облик Аполлона, бога солнца и брата богини луны Артемиды. Народы Северной Европы воображали солнце как огромный золотой диск, который несут на своих спинах кони, а позже его стал олицетворять Бальдр. Но один из самых могущественных и универсальных символов солнца — это Солнечный крест внутри круга, или солнечного колеса. Этот солнечный диск, или солнечное колесо, можно изготовить из самых различных материалов. Один из самых доступных — виноградная лоза. Лоза, срезанная в марте, еще достаточно гибка, и ее можно согнуть в тугое кольцо, свернув по кругу два-три раза и закрепив концы. Когда круг изготовлен, из двух коротких прутиков лозы (немного длиннее ширины круга) можно сделать крест. Положите один прутик горизонтально поперек круга, с обратной его стороны. Затем положите позади него другой прутик вертикально, но так, чтобы его нижний конец оказался спереди круга. Осторожно сгибайте его вперед, чтобы верхний конец тоже оказался спереди, так, чтобы закрепить крест на месте.
Это солнечное колесо можно затем украсить желтыми ленточками, ярко-желтыми цветами или символами четырех стихий; например, птичьи перья будут означать воздух, камешек — землю, морские раковины — воду, а зола от святочного полена — огонь. У нас на ферме «Летящая ведьма» стало традицией после обрядов летнего Солнцестояния вешать солнечный диск на рябину, растущую над каменным алтарем в цветнике с дикорастущими цветами, а прошлогодний сжигать в костре наступившего летнего Солнцестояния.
В это время года у птиц, которые уже свили гнезда и отложили яйца, начинается линька. С древних времен перья собирали для магических целей; один из самых знаменитых магических предметов, в котором используются перья, — ведь-мина лестница.
Чтобы сделать ведьмину лестницу, сначала сплетите вместе три нити разного цвета, длиной примерно по 90 см. Цвета зависят от вида волшебства, которое вы хотите применить. Заплетая нити в косичку, произносите над ним заклинание. Слова его могут быть такими:
Пряжа красная, черная и белая,
Пусть твои чары действуют сегодня ночью.
Затем возьмите девять перьев (все они могут быть разными или одинаковыми, а возможно и сочетание нескольких видов — в зависимости от вида волшебства). По очереди привязывайте каждое перо к шнуру узелком, произнося такие или подобные слова:
С этим пером и этим шнуром
Я приношу защиту для моего дома.
Привязав к шнуру все перья, свяжите его концы вместе, чтобы получилось кольцо. Освятите его и повесьте в своем доме или на дереве желаний.
В древности, когда костры летнего Солнцестояния догорали, по золе, оставшейся от очистительного огня, прогоняли домашний скот. В наши дни этот древний ритуал вновь оживает. Один из безопасных способов провести такой ритуал — зажечь второй костер от первого и, оставив между ними безопасный проход, провести или прогнать по нему животных. Есть еще более простой метод: нужно собрать немного золы после того, как она остынет, и нанести ею на шкурах животных знак солнечного креста.
Если это напомнило вам обычаи, связанные со святочным поленом, вспомните, что июньский костер летнего Солнцестояния и декабрьское святочное полено противостоят друг другу в Колесе года: один из них отмечает момент наивысшего могущества солнца перед самым началом его упадка, а другое — момент, когда солнце прекращает идти на убыль и начинает наращивать свою силу и могущество, и солнечный год — божественный младенец — рождается вновь.
Собираетесь ли вы провести сквозь костер шабаша целое стадо скота или всего одно свое любимое домашнее животное — так или иначе, костер летнего Солнцестояния по традиции разжигается с помощью двух пород дерева — дуба и ели. Изначально этот костер шабаша зажигался путем трения друг о друга кусков дерева этих двух пород. Такое сочетание древесных пород можно интерпретировать как символы бога и богини: дуб — это царь-солнце, а ель — богиня луны, а объединяет их стихия огня. Даже если ритуалы шабаша проводятся в закрытом помещении и костер разжигается в котелке, эти две породы дерева все равно должны присутствовать, чтобы сообщить свое особое волшебство сезонному празднованию.
В это время года на смену теплому, пахнущему сухим сеном ветерку начала июня приходит знойное, душное затишье «макушки лета». Безмолвие полуденных часов нарушается лишь жужжанием насекомых и дальними раскатами грома, и многие из нас устремляются в прохладу горных лесов или к освежающим океанским бризам. И, раз уж мы планируем свой летний отпуск, самое время вспомнить, что традиционная магия летнего Солнцестояния придает особое значение защите животных — не только домашних любимцев и верной домашней скотины, но и тех диких созданий, которые могут попасться на нашем пути, когда мы отваживаемся на путешествие в своих автомобилях. Так что это — лучшее время для произнесения заговора над вашим автомобилем, чтобы он не причинил вреда никакому живому существу.
Разумеется, этот ритуал нужно проводить на подъездном пути к вашему дому, так что, возможно, будет правильно превратить его в часть традиционного «обряда» мытья машины в субботу после полудня. Вымойте машину с моющим средством и облейте ее из шланга, если это необходимо. Затем, обходя вокруг машины, окропляйте ее соленой водой; при этом все время представляйте себе, как все плохое смывается прочь. Можете произносить, например, такие слова:
Я очищаю тебя этой водой,
Чтобы ты не становилась орудием вреда.
В заговоре используйте имя автомобиля, если оно у него есть; большинство наших транспортных средств имеют имена. Затем, после того как машина просохнет, смажьте ее фары, передний бампер, передние крылья, решетку, капот двигателя, покрышки и вообще любую часть автомобиля, которая, как вам кажется, может столкнуться с животным, защитным маслом (чистым оливковым маслом, в котором вымачивались защитные растения, — например, те, которые были упомянуты ранее в этой главе). Наконец, смажьте металлическую фигурку, украшающую капот, или то, что заменяет ее нач вашей машине (они играют ту же роль, что резные головы на носу кораблей древности, глядевшие вперед), произнося такие или подобные слова:
Владыка Фавн, я прошу тебя о защите,
Бог живых существ,
Не допусти, чтобы моя машпнл
Стала оружием разрушения.
Да будет так, как я желаю!
Когда магические травы уже собраны, ведьмины лестницы развешены, а от костра летнего Солнцестояния осталась лишь зола, тепло и радость шабаша, Солнцестояния остаются с нами до самого Ламмаса (праздника сбора урожая). Тем временем, пока свет солнца идет на убыль, жар его усиливается, и под его лучами поспевает первая сладкая земляника, а потом и душистая малина. Подрастают белые, круглые кочаны капусты, а на ползучих стеблях помидорных кустов, так дурманяще пахнущих, начинают завязываться плоды. Знойная мгла летних дней загоняет и овец, и коров под сень деревьев, а другие создания, более скрытные, отваживаются появляться лишь по ночам. Днем жаба прячется от солнца, а улитки и слизни оставляют лишь серебристые следы, видные в свете дня. И все это время хлеба, пока еще зеленые, созревают на полях, готовясь к жертвоприношению жатвы.

Полин Кампанелли Возвращение языческих традиций
Глава четвертая ЛЕТНЕЕ СОЛНЦЕСТОЯНИЕ

часть1.
Майские цветы вянут под дуновением июньского ветерка, пахнущего сеном, а распускающиеся папоротники заполняют тенистый лесной сад пышной зеленью тропических лесов. У каменной стены за огородом соцветия ирисов возвышаются над пучками листьев, похожих на лезвия мечей. Их раскрывающиеся бутоны окрашены во все мыслимые сочетания фиолетового и желтого, а некоторые невероятно причудливы, как экзотические орхидеи из джунглей, и именуются "ракета" и "миллионер", "о, Сюзанна" и "серые кружева". Они гордо стоят под лучами полуденного солнца, а позади них, в расщелинах каменной стены, затаились в засаде или плетут свои шелковые сети пауки: они только и ждут, чтобы внезапно напасть на беспечного мотылька или поглощенного своими трудами садовника.
Ближе к середине месяца полуденные часы становятся слишком жаркими, но вечера мы все еще проводим на воздухе - на заднем крыльце, где в траве поблескивают светляки, а от яслей для овец и курятника доносятся теплые животные запахи.
Во время летнего Солнцестояния по традиции изготовляются защитные амулеты из различных трав для дома и домашних животных. В старину ветки рябины подвешивались над входом в конюшню и коровник, ясли для овец и коз и курятник для защиты от злых чар, которые могли бы повредить скоту или навести на него порчу. В наши дни не каждый содержит лошадей, овец или крупный рогатый скот, но любой, у кого есть домашнее животное - собака, кошка, попугай или даже лягушка, возможно, захочет повесить веточку рябины над их "местом" для специальной магической защиты домашнего любимца или друга.
Рута - растение, также обладающее защитной силой. В то время как рябина защищает от злых чар, рута охраняет от яда и болезни (хотя сама по себе, если ее съесть слишком много, она может быть ядовитой). Родина руты - страны европейского Средиземноморья; в Италии это растение имело такое большое значение в медицине, что изготавливались даже серебряные амулеты в виде руты, которые носили для защиты от дурного глаза. Итальянские ведьмы также зашивали веточки руты вместе с кусочками хлеба, щепоткой соли и парой анисовых семян в ладанку, используя красную нить. При этом произносились такие слова:
Трава руты, позволь этому амулету
Защищать мою семею от вреда.
В Англии верили, что рута защищает от чародейства фей, а во Франции ведьмы включали ее в состав своих волшебных мазей для полета, но, чтобы она подействовала, следовало произнести такое заклинание:
Именем тысячелистника и руты,
И моею красного колпака,
Спеши через море в Англию!
В наших местах рута растет хорошо, хотя зимой и вымерзает. Ее медицинские свойства (рута вызывает месячные, стимулируя непроизвольные сокращения гладких мышц) теряются при сушке, однако могут сохраняться при замораживании. В то же время магические свойства руты - защита от яда и болезни, злых чар и озорства фей - сохраняются дольше, и с этой целью ее обычно собирают во время Летнего солнцестояния.
Одно из растений, ставшее практически синонимом летнего Солнцестояния, - зверобой. Его английское название - "трава святого Иоанна" - на самом деле произошло от Иванова дня, имени, которое церковь присвоила летнему Солнцестоянию в попытке упразднить языческие торжества. Зверобой - это солнечное растение. Его цветы - ярко-желтой окраски, символизирующей солнце, а в расположении его листвы видны четыре острия Солнечного колеса. Из самого растения добывают краску солнечно-желтого цвета. Зверобой обладает силой связывания духов, и его по традиции собирают во время Летнего солнцестояния и вешают для соответствующей защиты.
В древнем халдейском магическом тексте приводится следующее заклинание для защиты:
Блошницу на перемычке Звери я повесил,
Зверобой, каперсы и колосбя пшеницею
Здесь, на ферме "Летящая ведьма", мы делаем маленькие амулеты из веточки рябины, веточки руты и зверобоя. Если зверобой еще не расцвел, как это бывает у нас в верхнем течении Делавэра, то мы берем щепотку травы, собранной в прошлом году, и кладем ее в маленький красный мешочек. Его мы связываем красной ниткой с веточками рябины и руты. Один амулет мы вешаем в яслях для овец, один - в курятнике, один - над подстилкой собаки и один - над входной дверью, произнося такие слова:
Травы солнца, творите свое волшебство,
Защитите этих животных (или этот дом) от вреда.
Вешая новые амулеты, мы снимаем старые, которые уже изрядно высохли и будут хорошо гореть в костре летнего Солнцестояния.
Над дверями конюшни или хлева для защиты вешают также жимолость; шотландские ведьмы девять раз пропускали больного сквозь венок из этого растения, используя это как часть магического обряда исцеления.
Ряд растений традиционно собирают во время летнего Солнцестояния. Вербена - растение, тесно связанное с Летним солнцестоянием и обладающее такой же магической силой, как зверобой. Ее волшебство - это волшебство очищения, и в ее власти отгонять зло и негативные воздействия. Традиционно вербену собирают утром в день праздника летнего Солнцестояния, левой рукой.
В "Великом ключе Соломона" содержатся указания по изготовлению "аспергиллума", или магической кропильницы, для которой следует использовать веточку вербены и восемь других растений, в том числе шалфей, мяту, базилик и фенхель.

Но в языческие времена вербена обычно использовалась самостоятельно для рассеивания негативных воздействий и привлечения радости в дом. Ключ Соломона требует, чтобы травы были связаны нитью, которая спрядена девой, но язычник, зная, что Мать так же чиста, как и Дева, не признает символику новой религии. Кропильница специалиста по церемониальной магии снабжается деревянной рукояткой, покрытой знаками и символами, но простую языческую кропильницу можно сделать из одной вербены или вербены, розмарина и иссопа, которые тоже обладают магическими очистительными свойствами. Свяжите пучок растений нитью чистой белой пряжи; стебли перевязывайте спирально, чтобы получилось подобие рукоятки.
Кропильницу можно использовать для очищения предметов, например ювелирных украшений, купленных в антикварном магазине, или хрустального шара, которым раньше пользовался кто-то другой. С ее помощью можно и изгонять негативные флюиды, которые, как вы ощущаете, остались в доме после визита людей, настроенных отрицательно.
Вот как пользоваться кропильницей: обмакните ее в чашу с ключевой водой и окропите нужный предмет либо обойдите комнаты дома с чашей воды и пучком трав, окропляя их и произнося слова, подобные этим:
Розмарин, иссоп и вербена,
Гоните злых духов проче, прочь!
Не следует путать этот обряд с освящением магического круга стихией воды, который осуществляется только с помощью чаши воды и кончиков пальцев. Цель этого ритуала - зарядить круг магией стихии воды, а не очистить его с помощью магии трав.
Иногда после сбора вербены предписывают совершить приношение земле в виде меда; но на самом деле мед привлекает муравьев, которые могут в конечном счете повредить вербене. Гораздо более уместно оставить в качестве приношения воду или подкормку для растений.
Обряд сбора омелы, которая, как и вербена, была священным растением друидов, также проводили во время летнего Солнцестояния. В это время года на ней еще нет ягод, и она расценивается как защитный амулет (во время святок, когда на омеле появляются ягоды, она становится амулетом плодородия). Омела была единственным растением, которое смогло убить Бальдра, бога солнца у германских и скандинавских народов. В древних текстах есть предположение, что она обладает властью над жизнью и смертью. В день летнего Солнцестояния, в час, когда солнце в зените, а бог солнца достиг вершины своего могущества, в дубовых рощах друидов срезалась священная омела. Для этого, как известно, пользовались золотым серпом, а ветки драгоценного растения падали на белое льняное полотно, чтобы его магическая сила не уходила в землю.
В наши дни многие последователи язычества и ведовства для срезания священных и магических растений пользуются ножом с белой рукояткой. Однако происхождение этого ножа - в церемониальной магии, а не в язычестве. Подобно тому, как сейчас мы срываем маски и личины новой религии, чтобы открыть истинное языческое лицо наших собственных традиций, мы должны освободиться и от идей и принадлежностей церемониальной магии или, по крайней мере, признать их тем, чем они являются.
Истинно языческим инструментом для сбора трав мог бы служить маленький медный или бронзовый серпик в форме молодого месяца. Лезвие нетрудно изготовить, вырезав полумесяц из толстого медного листа, какие продаются во многих магазинах "Сделай сам".
Сушка трав на чердаке
Достаточная длина лезвия - всего 7-8 см. Затем на режущем крае можно сделать скосы с помощью напильника и наконец заточить его до остроты лезвия точильным камнем (оселком) или старомодной точилкой для ножей. Оформив острие, вы можете украсить лезвие рунами или символами и снабдить его для удобства деревянной рукояткой. Другим языческим инструментом может быть нож из кремня, обсидиана или оленьего рога. Когда им не пользуются, его, как и бронзовый нож, следует хранить в кожаных ножнах для защиты тонкого, острого лезвия.
Самый гуманный способ срезать листья или ветки - быстрым движением острого лезвия; это также позволяет растению скорее залечить свою рану и не дает проникнуть в нее инфекции. На некоторых виноградниках, где часто подрезают лозы, ножницы для подрезки время от времени промывают изопропиловым спиртом, чтобы предотвратить распространение бактериальной инфекции.
И еще один, последний довод в пользу преимущества бронзового или кремневого ножа в сравнении с ножом с белой рукояткой - древнейшие наставления по сбору трав особо запрещают дотрагиваться до растений некоторых видов железом или сталью. Хотя эти наставления явно были созданы уже в железном веке, в них ощущается какой-то дух древности, и, видимо, они намекают на существование более ранней традиции.
Лаванда также относится к растениям, которые по традиции собирают во время летнего Солнцестояния; крошечные фиолетовые соцветия ее ароматных цветов теперь поднимаются над пыльной серой листвой. Лаванда - растение Меркурия; ее цветки служат основой многих благовоний и растительных композиций для ванн. Египет не был родиной этого растения, но там его во множестве выращивали в садах при храмах, а древние греки возжигали лаванду как приношение своим богам. Сухие цветки лаванды до сих пор используются в изготовлении традиционных благовоний для ритуалов летнего Солнцестояния.
Существовала также традиция сбора семян папоротника в канун дня летнего Солнцестояния; собирали их для того, чтобы становиться невидимыми. Но папоротники - не цветковые растения, и семян у них не бывает. Зато у них есть споры, которые тоже могут считаться своего рода семенами; они такие крошечные, что их не видно невооруженным глазом. Споры содержатся в маленьких капсулах, расположенных ровными рядами на нижней стороне листьев у некоторых видов папоротников. Если их собрать в канун дня летнего Солнцестояния и положить в обувь (не отделяя от листа папоротника), они помогут вам при желании ходить незамеченными. Кроме того, корень мужского папоротника с зачатками листьев, высушенный на костре летнего Солнцестояния, является амулетом "счастливой руки".
В одном старинном англосаксонском травнике приводится пространная поэма под названием "Колдовство девяти трав". Она повествует о достоинствах девяти из считавшихся в то время наиболее действенными лечебных растений. Сегодня до конца не ясно, к каким видам относились некоторые из них. Тем не менее первая из девяти трав, которые восхваляются в поэме, - полынь. Это одно из растений, наиболее почитаемых современными ведьмами за его магическую силу. Настоем этой травы в ночь полнолуния обмывают хрустальные шары, магические зеркала и некоторые амулеты, чтобы сообщить им способность посылать медиумические видения или усилить эту способность. Ладанки с полынью и лавровыми листьями навевают пророческие сны. В давние времена также верили, что листок полыни, положенный в обувь во время путешествия (или под седло, если предстоит поездка верхом на лошади), сделает дорогу менее утомительной.
Второе растение, о котором идет речь в поэме, - подорожник. Сегодня это обычная сорная трава, а когда-то ее считали одним из немногих растений, способных срастить сломанные кости. В Соединенные Штаты подорожник завезли первые белые колонисты, и распространялся он так быстро, что американские индейцы называли его "следы ног белого человека". В то же время многие ботаники считают это растение аборигеном Северной Америки.
Третья трава заклинания называлась "stime"; это название соответствует, согласно интерпретации, водяному крессу - растению, подчиненному луне. Если римляне употребляли в пищу водяной кресс, так как верили, что он стимулирует работу мозга, то греки в более древние времена считали, что он, наоборот, подавляет ее.
Далее в заклинании следует боярышник - растение, до сих пор используемое многими знатоками трав.
Пупавка полевая, или ромашка непахучая, - пятое растение заклинания. Это разновидность полевой ромашки, которая предпочитает расти на самых скудных почвах, где почти ничего больше не растет. Она имеет некоторую ценность в медицине, но более вероятно, что в заклинании древнего травника имелась в виду полевая ромашка.
Загадочное название "wergulu" принадлежит шестому растению заклинания. Согласно интерпретации, оно относится к крапиве жгучей (малой). Если растение можно определить как "полезное", то крапива обязательно должна быть в каждом саду целебных трав. Нет другого растения, которое приносило бы пользу в столь многих областях. Волокна из стеблей крапивы прядут и добавляют в ткани для придания им большей прочности; некоторые говорят, что такая материя даже прочнее, чем лен. Из крапивы делают веревки и бумагу; ее употребляют в пищу как зелень и добавляют в суп. Крапива, высушенная как сено, идет на корм скоту, и, говорят, от нее куры несут больше яиц, а у коров повышаются надои. В то же время если посеять крапиву в качестве живой изгороди, то ее болезненные жала образуют барьер, который немногие домашние животные осмеливаются пересечь. Крапивой питаются некоторые из красивейших американских бабочек, в том числе красный адмирал и репейница. А семена крапивы - любимый корм нескольких видов певчих птиц. Отваром из листьев крапивы поливают рассаду ранней весной: это и средство для подкормки, и натуральный инсектицид. Отвар может употреблять и человек в качестве тонизирующего напитка. В корнях крапивы содержится желтый краситель для шерсти, а из ее наземной части получают зеленую краску. Крапиву используют и для кровоостанавливающих припарок.
Из-за болезненного жжения, возникающего при малейшем прикосновении к ней, крапива используется во вредоносной магии, но у высушенного растения жгучесть пропадает.
Яблоня - седьмое растение, названное в древнем заклинании. О ее плодах говорят: "Одно яблоко в день - и доктор не нужен". Кроме того, яблоки применяются для выведения бородавок, скорее, магическими, чем медицинскими методами. В разрезанном горизонтально пополам яблоке видна пятиконечная звезда, а древесина и цветы яблони используются в любовном колдовстве.
Восьмое и девятое растения заклинания - тимьян (чабрец) и фенхель - упоминаются вместе. Обе травы способствуют пищеварению, и обе обладают свойством магической защиты. Тимьян - также один из ингредиентов масла для смазывания, которое изготавливается, чтобы позволить человеку увидеть Королевство фей.
Как и Самайн, канун дня летнего Солнцестояния был временем гаданий, особенно для молодых девушек, желающих выйти замуж. Один из способов гадания состоял в следующем: нужно было собрать почки лука-порея и назвать каждую именем одного из подходящих женихов. Почка, которая больше всего раскрывалась утром летнего Солнцестояния, предсказывала имя будущего супруга.
В Дании во время летнего Солнцестояния между стропилами под крышей дома укрепляли две веточки зверобоя, и, если они срастались, ожидалась свадьба.
В некоторых странах в канун дня летнего Солнцестояния на подоконник в спальне молодой женщины ставили заячью капусту. На следующее утро стебель растения должен был указать, с какой стороны придет к ней ее настоящая любовь.
Пророческие сны можно увидеть в любое время, а не только в канун летнего Солнцестояния. Для этого есть такой способ: соберите букет из девяти разных цветов, по одному цветку каждого вида. Левой рукой окропите их янтарным маслом (то есть маслом, в которое был опущен кусок янтаря). Затем привяжите цветы ко лбу (под ночной колпак) и ложитесь в постель, на чистое льняное белье. Сны, которые вам приснятся, наверняка сбудутся.
Как в Бельтановом костре по традиции сжигается девять сортов древесины, так и в костер летнего Солнцестояния по обычаю бросают девять разных трав. Многие из растений, таким образом традиционно возжигавшихся в дар богам, уже были упомянуты выше: зверобой, рута, вербена, омела и лаванда (последняя делает дым особенно ароматным). К ним можно добавить пиретрум девичий, смягчающий воспаления; таволгу, которая в старину называлась также "невестина трава"; маленькие трехцветные анютины глазки и клевер (трилистник).
Есть несколько растений, которые в старину именовались трилистником; все они были посвящены триединой богине. Среди них были щавель, клевер и кислица обыкновенная. Говорят, что святой Патрик с помощью трилистника продемонстрировал народу Ирландии триединую сущность христианской троицы; но, несомненно, племенам богини Дану (в ирландской мифологии основная группа богов) уже была известна эта идея.
Однако именно клевер является трилистником костра летнего Солнцестояния. Большинство листьев клевера разделено на три сердцевидных лепестка, но изредка попадаются и с четырьмя - такой листок приносит счастье. Подобно листве зверобоя или стручкам руты, это символ круга, разделенного на четыре части, - солнечного колеса. Клевер с четырьмя лепестками ищут в любое время как амулет удачи:
Один лепесток для славм, один лепесток для богатства,
Один лепесток для любви и один - для здоровья.
Но если вы найдете лист клевера с пятью лепестками, "оставьте его расти"; а если найдете такой в канун дня летнего Солнцестояния, принесите его в дар богам на костре шабаша!
"Колдовство девяти трав" сообщает нам о целебных свойствах определенных трав, а девять трав костра летнего Солнцестояния говорят о магии трав. Однако они говорят нам и о магическом значении числа девять. Девятка - это число завершения. Это последнее число цикла, в то время как десятка -начало нового цикла, или того же цикла на другом уровне. Девять - это также три, умноженное на три, а тройка - число, посвященное богине.
Единица - число единства, она часто ассоциируется с солнцем и мужским принципом в Природе. Она также относится к первому этапу нашей жизни - стадии новорожденного, а следовательно, к солнцу и божественному ребенку. Разумеется, единице предшествует ноль, то есть круг. Единица символизируется кругом с точкой в середине.
Двойка - число двойственности. Это число ассоциируется с луной, ее ростом и убыванием. Оно также соответствует той стадии развития человека, когда мы начинаем осознавать других. Двойка представляет богиню и ее супруга, а также все пары противоположностей, равновесие и гармонию. Это число символизируется солнечным крестом.
Тройка посвящена богине и отображает ее триединую сущность Девы, Матери и Старухи. По этой причине магические снадобья часто состоят из трех ингредиентов, а заклинания повторяются три раза, причем волшебство начинает действовать при третьем повторе. Символ тройки - треугольник.
Четверка - число земного плана, число четырех сторон света - севера, юга, востока и запада; четырех стихий (элементов) - земли, воздуха, огня, воды; четырех времен года - весны, лета, осени и зимы. Это и число великих шабашей, а также малых шабашей. Символами числа четыре являются солнечное колесо или квадрат.
123456789
ABCDEFGHI
JKLMNOPQR
STUVWXYZ
Буквы алфавита и их нумерологические эквиваленты
Число пять - это число человека. Оно представляет пять чувств - зрение, слух, обоняние, вкус и осязание; пять пальцев человеческой руки и пять оконечностей человеческого тела - две руки, две ноги и голову. Пятерка обозначает также соединение четырех стихий числа четыре с пятой стихией - Духом; вместе они составляют пять и порождают всякую жизнь, что символизируется пентаграммой.
Шесть - число богини, поскольку оно является производным от трех; шестерка часто ассоциируется с богиней в ее ипостаси богини любви и плодородия - Венеры, или Фрейи. Число шесть есть сумма тройки и чисел, ей предшествующих, - единицы и двойки. Этот процесс складывания чисел для лучшего понимания их значения - практика, часто используемая в церемониальной магии, но, кажется, позабытая в природной магии ведовства и язычества. Однако она была частью магии языческой Европы, поскольку практика повторения заклинания один раз, затем два раза, а потом три раза (всего шесть) - все еще является составной частью многих старинных европейских заклинаний, что и будет рассмотрено ниже в этой главе. Число шесть символизируется, в частности, шестиконечной звездой.
Семь - мистическое число, число Духа; оно представляет различные планы бытия, в том числе материальный, или земной, план. Семерка соответствует также психическим центрам, называемым чакрами, которые связаны с точками, расположенными вдоль центральной нервной системы человеческого тела. Седьмая, или верхняя, чакра восприимчива к высшим духовным планам. Число семь также соответствует семи дням недели, а одна неделя представляет одну из фаз луны: от новолуния до первой четверти, от первой четверти до полнолуния и т.д., так что число семь - это также число луны.
Семь дней недели имеют огромное значение для церемониальной магии, которая рекомендовала проводить определенные магические ритуалы по определенным дням недели в соответствии с влиянием разных планет. Хотя мы, последователи язычества и ведовства, возможно, уделяем меньше внимания влиянию планет на определенные дни и часы, чем фазам луны, важно помнить как о языческих истоках этой традиции, так и о значениях слов, которыми называются дни недели.
Первый день - это, разумеется, воскресенье (Sunday). Оно названо именем бога солнца и посвящено ему, а также солнцу (Sun) - его символу. Это благоприятный день для магии могущества, для здоровья и жизненной силы.
Второй день недели, понедельник (Monday), получил свое имя от триединой богини луны (Moon) и посвящен ей. Этот день хорош для интуиции и всех видов магии, связанных с медиумическими спо-..обностями.
Вторник (Tuesday) назван именем англосаксонского и скандинавского бога Тиу, древнего Отца-Бога, или Духа-Отца. Церемониальная магия отождествляет вторник, или день Тиу, с Марсом, однако он более тесно связан с римским Юпитером или греческим Зевсом, Отцом богов. В древних языках Z, D и J часто были взаимозаменяемы, поэтому Зевс (Zeus) есть Deus, что означает "Бог". Юпитер - это Zeus-Pater, то есть Отец-Бог. D и Т также взаимозаменяемы, отсюда Deus превращается в Тиу. День Тиу - наилучший день для магии, связанной с дарами богов, или для заговоров на деньги, обычно ассоциирующихся с Юпитером и творящихся в четверг.
Среда (Wednesday) получила свое название от бога Вотана, или Одина. Один - это бог превращения и воскресения; именно от него мы получили руны. Один - еще и шаманский бог, и поэтому его день, среда, лучше всего подходит для всех видов магии (особенно шаманизма) и всего, что связано с письменами.
Четверг (Thursday) назван по имени Тора - скандинавского бога грома, который на первый взгляд схож с Зевсом из-за своей грозовой природы и ударов молний. Но в действительности он - древний бог войны, более тесно связанный с Марсом благодаря таким своим воинственным атрибутам, как конфликт, раздоры, храбрость, могущество и победа. Его день, четверг, больше подходит для магии, направленной на эти области, чем вторник.
Фрейя, нежная богиня любви, красоты и плодородия, дала свое имя пятнице (Friday), которая традиционно считается днем горя и трагедии. Но этим мы, вероятно, обязаны влиянию новой религии и событиям Страстной пятницы. Для язычников и практикующих ведовство пятница должна быть днем любовного колдовства, магических обрядов плодородия и "всяческих дел удовольствия".
Седьмой день - суббота (Saturday), названная именем Сатурна, римского бога смерти и земледелия. Поскольку он - бог смерти, его имя подходит для последнего дня недели. Но Сатурн - еще и отец Зевса, а каждый конец является и новым началом. Суббота - лучший день для магии, связанной с новыми начинаниями и прочными основаниями. Число семь символизируется семиконечной звездой.
Восемь - число силы. Оно представляет солнце и восемь солнечных шабашей - солнцестояния, равноденствия и промежуточные поворотные точки. Его символ - восьмиконечная звезда.
Число девять завершает цикл.
Буквы алфавита также имеют числовое значение, которое можно определить с помощью таблицы.
Знание нумерологии можно применять в магической практике множеством разных способов. Например, количество трав или свечей, используемых в магическом обряде, могло бы зависеть от цели колдовства.
Другие числа, имеющие огромное значение для язычников и ведьм, - тринадцать, число лунных месяцев в году и, следовательно, идеальное число ведьм в шабаше; тридцать девять (трижды тринадцать) и сто шестьдесят девять (тринадцать раз по тринадцать). Все эти числа, естественно, посвящены богине.
Дни летнего Солнцестояния - это традиционное время совершения обрядов и наложения заговоров для защиты домашнего скота и ферм, а также жилья. Нигде это не делалось более красочно, чем у этнической группы, известной как "пенсильванские немцы".
---------------------------------
"Пенсильванские немцы" (Pennsylvania Dutch) - американское название (от искаженного Deutch) немецких эмигрантов, заселивших в XVII - XVIII вв. восточную Пенсильванию.
Среди этих людей, перебравшихся в Соединенные Штаты в поисках свободы вероисповедания в начале XVIII века, были амиши,
-----------------------------
Консервативная секта меннонитов. - Прим. пер.
меннониты, квакеры, лютеране, реформаты и французские гугеноты. Среди холмов графств Ланкастер и Лехай и в глубоких, населенных привидениями долинах графства Беркс, они возвели огромные фермы и расчистили плодородные земли для своих новых жилищ. Но кроме этого, они привезли с собой из старых земель в долине Рейна и систему фольклора, магии и традиций, к которой слишком редко обращаются многие из идущих по пути язычества.
Вероятно, первое, что приходит в голову при упоминании "пенсильванских немцем", - это великолепные красочные произведения народного искусства, известные как "ведьмины знаки". Между прочим, "ведьмиными знаками" пользуются не все "пенсильванские немцы". Амиши и меннониты не украшают ни свои дома и фермы, ни себя. Именно лютеране, реформисты и другие изготовляют эти разноцветные розетки, заключенные в магические круги, для защиты своих ферм и скота. Существует большое разнообразие "ведьминых знаков": их почти столько же, сколько узоров писанок, и каждый символ имеет особое значение. Розетка с шестью лепестками служит для защиты, а пятиконечная звезда, заключенная в круг, - знак, более известный большинству язычников, - амулет удачи. Четырехконечная звезда служит символом солнца, а капле-видная фигура - дождя. Дубовые листья и желуди придают силу телу и духу. Орел, часто двуглавый, - тоже символ силы, а зяблик (чиж, щегол) означает удачу.
Восьмиконечная звезда - знак изобилия. Сердца означают любовь, а "кружевные" сердца, то есть окруженные зубчиками и фестонами, сохраняют любовь супружескую. Голуби, единороги и тюльпаны символизируют соответственно такие добродетели, как мир, чистота и вера, надежда и милосердие. Большинство этих символов может комбинироваться друг с другом для передачи более определенных значений. Например, символ солнца в сочетании с символом дождя может быть амулетом плодородия. Символы могут повторяться несколько раз для увеличения их силы.
Например, пятиконечная звезда, окруженная пятью другими пятиконечными звездами, расположенными между ее лучами, - мощное средство для привлечения удачи и успеха.
Значительную роль в "ведьминых знаках" играют и числа. В основном, тройка и ее производные означают женское начало, а четверка и ее производные - "мужские" числа.
Но самый популярный из "ведьминых знаков" - это шестиконечная розетка, символ защиты. Она является основой для большинства прочих знаков ведьм и обычно образует центр других рисунков. Кроме того, она основана на математическом законе, на котором строится природа: отношении радиуса окружности к самой окружности; этот закон проявляется в пчелиных сотах, ледяных кристаллах и т.д. Шестиконечную розетку можно построить следующим образом. С помощью циркуля опишите окружность желаемого размера. Затем, не изменяя радиуса циркуля, сделайте отметку в любом месте окружности.

Поместив иглу циркуля на эту точку, отметьте длину радиуса на окружности. После этого установите иглу циркуля на эту новую отметку и отложите радиус по окружности еще раз. Повторяйте то же самое, двигаясь по окружности, пока не обнаружите, что она разделена на шесть равных частей своим собственным радиусом. Теперь, все еще не изменяя радиуса циркуля, поместите его иглу на одну из отметок на окружности и опишите дугу от одной отметки через центр окружности до противоположной отметки. Описывайте такие дуги с центром в каждой из шести отметок на окружности - и у вас получится геометрически безупречная шестиконечная розетка, основной из "ведьминых знаков". А это подводит нас к одному интересному вопросу. Название "ведьмин знак" (Hex sign) происходит, конечно, от немецкого слова "Нехе" - "ведьма" (сегодня некоторые "пенсильванские немцы" предпочитают слово "jinx" - буквально "человек или вещь, приносящие несчастье"), и в то же время "ведьмин знак" - это шестисторонняя фигура, или гексаграмма (от древнегреческого слова, означавшего "шесть"). Но сколько-нибудь значительной связи между древнегреческим "hex" - "шесть" и немецким словом, означающим ведьму, нет. Или все-таки есть?
Шесть - могущественное число в геометрии природы: шестиконечная розетка служит основой большинства знаков Hex, а руну "haglaz" X (девятую в ряду рун) иногда называют матерью всех рун.
Неподалеку от фермы "Летящая ведьма", среди лесистых холмов и принадлежащих компании "Норт-хэмптон" полей один холм стоит особняком. Эта голая скалистая вершина называется Хексенкопф - Ведьмина Голова. Как эта вершина холма получила свое название и что за таинственная сила в ней скрывается? Это история тесно связана со знаками Hex на ферме компании "Ланкастер", но известно обо всем этом очень мало.
Наряду с раскрашенными "ведьмиными знаками" "пенсильванские немцы" привезли с собой систему лечебной магии, называемой знахарством, - "Пау Bay". Несмотря на свое название, она не имела ничего общего с обрядами американских индейцев. Ее происхождение целиком германское. По моему мнению, этот термин произошел от слова "power" - "сила, могущество", так как на Юге США о людях, которые имеют магические способности или знают некоторые обряды и заклинания, говорят, что они имеют "силу".
Знахарство "Пау Bay" почти полностью христианизировано; почти - но не до конца. Среди магических обрядов, заговоров, заклинаний часто попадаются намеки на глубокую древность этой системы, смысл которых еще предстоит раскрыть серьезному исследователю.
Например, в заклинании для исцеления ожогов, происходящем из Западной Виргинии, призываются ангелы-хранители четырех сторон света. В другом заклинании из Пенсильвании, изгоняющем червей (глистов), говорится:
Мария, Боюматерб, пересекла землю,
Крепко держа трех червей в руке.
Образ Матери Божьей, держащей в руках червей, или, скорее, змей, сразу заставляет вспомнить о минойской богине, которая держит в руках змей, поскольку словом "червь" часто обозначались змеи и даже драконы.
Схожий образ встречается даже раньше - в фигурках богини из Древней Европы. Немного позже, около 800 г. до н. э., он появляется на стилизованной модели погребальной ладьи, найденной в кургане в Дании. Здесь богиня восседает в середине ладьи, а по обеим сторонам от нее изображено по змее.
Однако заклинание продолжается:
Один был белым, другой - черным,
Третий - красным.
Это те самые три цвета - красный, белый и черный, - которые традиционно ассоциируются с триединой богиней.
Средство против жара начинается со слов "Доброе утро, дорогой четверг!", а в следующих затем указаниях объясняется, что колдовство нужно начинать в день четверга.
Четверг - это, конечно, день, посвященный богу Тору, и, следовательно, обращение "дорогой Господь Иисус", упомянутое позже в этом же заклинании, возможно, изначально относилось к богу Тору.
Когда один ученый из Лютеранской теологической южной семинарии проводил исследования этой формы целительства в Южной Каролине, он повстречал женщину, применявшую заклинание, которое призывало Тора. Заклинание действовало - к изумлению исследователя!
Помимо заклинаний, есть и другие указания, связывающие практику знахарства "Пау Bay" у "пенсильванских немцев" с традиционным ведовством. Например, многие из видов колдовства должны применяться троекратно, как в поговорке "Третий раз - волшебный". Обычно во второй раз колдовство совершается через полчаса после первого, а в третий - через час после второго.
Большинство заклинаний произносятся знахарем, который троекратно изображает в воздухе знак солнечного креста поднятым вверх большим пальцем руки, сжатой в кулак. Таким образом, заклинание, которое произносится магическое число раз, - три - сопровождается языческим знаком солнечного креста, повторенным священное число раз - девять.
Эта связь целительных заговоров с солнечным крестом существует не только у "пенсильванских немцев". В Англии, в 1528 году Элизабет Фотмэн была обвинена в колдовстве и призналась, что взяла прут и приложила его к брюху лошади, которая "страдала глистами, и крестила им брюхо лошади возчика, и лошадь встала на ноги и исцелилась". Другие женщины, обвиненные в колдовстве, также были виновны только в том, что лечили животных с помощью своего волшебства.
В начале XIX века человек по имени Джон Джордж Хомэн, живший неподалеку от Рединга, штат Пенсильвания, написал книгу под названием "Пау Bay: давно потерянный друг" и с подзаголовком "Собрание таинственных искусств и лекарств для людей, а также для животных". В ней Хомэн утверждает, что лекарство для человека лечит и животных (так что обратное тоже могло бы быть правдой). В книге также утверждается, что всякий, кто обладает книгой и не использует ее, чтобы спасти кому-то глаз, руку или ногу, виноват в их потере.
В предисловии к этой книге также есть одно любопытное замечание, касающееся того, что слово "Аминь" в конце заклинания означает, что Господь повелит произойти тому, о чем просили. Иными словами, это языческая формула "Да будет так".
Прежде чем магические обряды и заклинания "Пау Bay" были записаны, они передавались из уст в уста и никогда не доверялись бумаге, кроме тех случаев, когда знахарь владел уж слишком многими средствами, чтобы запомнить их все, - тогда он писал о них так называемые "Бумаги". Способы устной передачи этих заклинаний также являются истинно ведовскими. Знахарю (или "пользователю", как их называли) позволялось передать знание только представителю противоположного пола и всего лишь трем людям за всю свою жизнь. Наказанием за нарушение этих законов была потеря "силы".
Первое из этих двух условий основано на законе полярности и перетекания энергии между противоположностями.
В последние годы этот закон в большой степени позабыт из-за огромных объемов информации, распространяемой в форме печатных книг. Но когда волшебство передавалось в устной форме от одного человека к другому человеку противоположного пола, ему давалось нечто намного большее, чем знание. Вот почему говорят, что только ведьма может воспитать ведьму.
Другая часть этой традиции - правило, по которому обрядам и заклинаниям можно обучить лишь трех человек за всю жизнь, вновь подтверждает почти забытый закон: "разделенная сила есть потерянная сила". Этот закон был одной из главных причин секретности, даже в дохристианские времена.
Книга Хомэна - это собрание средств цыганской народной медицины, а также народных средств и знахарских обрядов "пенсильванских немцев". Эта книга действительно заслуживает серьезного изучения теми, кто идет по пути целительства.
Вот всего лишь некоторые из моих любимых лечебных средств, приспособленные для языческого применения: чтобы воспрепятствовать кому-либо убивать диких животных, произнесите имя этого человека, а затем следующие слова:
Стреляй во все, что захочешь,
Только не в пух и перо
И то, что ты даешь
Бедным людям.
Да будет так.
Вот колдовство против червей (глистов), которое начинается словами:
Мария, Богоматерь (Богиня-Мате) пересекла землю,
Держа трех чгрвей крепко в руке.
Обряд в книге заканчивается следующими наставлениями: "Это необходимо повторить три раза, одновременно поглаживая человека или животное рукой, и в конце каждого заклинания ударяйте животное или человека по спине, один раз при первом заклинании, дважды при втором и три раза при третьем. Затем объявите время, за которое глисты должны выйти, но не более трех минут".
Некоторые магические обряды предоставляют болезни, или духу болезни, альтернативное место пребывания. Это и есть секрет холма Хексенкопф - Ведьминой Головы. В девятнадцатом веке поблизости от этого необычного холма жило несколько знахарей "Пау Bay". Дом одного из них и сейчас стоит на одиноком холме, возвышающемся над лесистой долиной. Все эти знахари - Сэйлоры и Вилльхельмы - использовали холм, называемый Хексенкопф, как сосуд, в который они переносили духов и источники болезни.