Удел наш - ничего |
Дневник |
Впервые публикую здесь у себя стихи моего брата, который в сети известен под псевдонимом Alexei Grekov.
Умолкло слово, и не стало света,
И пустота молчания звенит.
Смешали судьбы вещие планеты,
Сорвавшиеся с вековых орбит.
Удел наш - ничего. И мимо, мимо
Полночный поезд мчится сквозь леса
Куда-то в нескончаемые зимы,
Где исчезают в белом голоса.
Ни повстречать случайно, ни со смехом
У ручейка протянутой руки.
Какие времена - такое эхо,
Всему, что было мило, вопреки.
И ночь не осчастливит пылью звездной,
И только грусть и сирость на челе.
И все-таки нам никогда не поздно
Рассыпать зерна по пустой земле.
Июнь 2020 г.
***
Пожалуй, и мой ответ:
Умолкло слово и не стало света,
Вся пыль веков засыпала порог,
И этот день - как невозможность лета
Черта зимы и жизни всей итог.
Нельзя на Запад - Солнце на Востоке,
И на восток нельзя - Луна вдали,
Покинув по утру пустые доки
Навечно вмёрзли в гавань корабли.
Забытый герб, просрочены молитвы,
Потеряны цвета родных знамён,
И в никуда вернувшись с поля битвы
Идут в строю солдаты без имён.
28.10.2020. (с) Екатерина Машкова.
|
Русское танго. |
Дневник |
Кончается осень. Время страшных, дурных снов, которые мы видим все по-очереди. Время ворон - все другие птицы улетели за море. Мы остаёмся. Время танго. Когда опавшие листья теряют краски, на дороге остаётся только пыль. Но скоро ляжет снег.
***
|
Дом поэта |
Дневник |
М. Волошин. Дом поэта.
Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог.
В прохладных кельях, беленных извёсткой,
Вздыхает ветр, живёт глухой раскат
Волны, взмывающей на берег плоский,
Полынный дух и жёсткий треск цикад.
А за окном расплавленное море
Горит парчой в лазоревом просторе.
Окрестные холмы вызорены
Колючим солнцем. Серебро полыни
На шиферных окалинах пустыни
Торчит вихром косматой седины.
Земля могил, молитв и медитаций —
Она у дома вырастила мне
Скупой посев айлантов и акаций
В ограде тамарисков. В глубине
За их листвой, разодранной ветрами,
Скалистых гор зубчатый окоём
Замкнул залив Алкеевым стихом,
Асимметрично-строгими строфами.
Здесь стык хребтов Кавказа и Балкан,
И побережьям этих скудных стран
Великий пафос лирики завещан
С первоначальных дней, когда вулкан
Метал огонь из недр глубинных трещин
И дымный факел в небе потрясал.
Вон там — за профилем прибрежных скал,
Запечатлевшим некое подобье
(Мой лоб, мой нос, ощёчье и подлобье),
Как рухнувший готический собор,
Торчащий непокорными зубцами,
Как сказочный базальтовый костёр,
Широко вздувший каменное пламя,
Из сизой мглы, над морем вдалеке
Встаёт стена… Но сказ о Карадаге
Не выцветить ни кистью на бумаге,
Не высловить на скудном языке.
|
Песнь Рагнара. Максим Горький. |
Дневник |
Метки: М.Горький викинги Рагнар |
Пенфесилея. |
Дневник |
|
Самайн. |
Дневник |
Мой любимый праздник. Снова Самайн, вот и ещё один годовой виток.
В сумерки
Дряхлое сердце мое, очнись,
Вырвись из плена дряхлых дней!
В сумерках серых печаль развей,
В росы рассветные окунись.
Твоя матерь, Эйре, всегда молода,
Сумерки мглисты и росы чисты,
Хоть любовь твою жгут языки клеветы
И надежда сгинула навсегда.
Сердце, уйдем к лесистым холмам,
Туда, где тайное братство луны,
Солнца и неба и крутизны
Волю свою завещает нам.
И Господь трубит на пустынной горе,
И вечен полет времен и планет,
И любви нежнее — сумерек свет,
И дороже надежды — роса на заре.
У.Б.Йейтс.
Метки: самайн |
Про любовь. |
Дневник |
В посте на тему "меня никто не любит" как-то само собой обсуждение стало перетекать в сторону "что такое любовь". Захотелось написать про любовь:)
Кстати, там была приведена цитата из Шантарама, Роберта Грегори Дэвида (все счастливы, потому что никто никого не любит...), но там эта цитата была неуместно использована одним психологом. Вообще-то он писать совершенно обратное, и сам принадлежит к небольшой, но славной категории людей любящих.
Приведу цитаты из этой книги о любви
"Любовь нельзя убить. Ее не убьешь даже ненавистью. Можно задушить внутри себя влюбленность, нежность и даже влечение. Ты можешь убить все это или превратить в прочно застывшее свинцовое сожаление, но саму любовь ты все равно не убьешь. Любовь — это страстный поиск истины, иной, чем твоя собственная, и стоит тебе один раз ее почувствовать, не обманывая себя, во всей полноте, и она останется навсегда. Каждый акт любви, каждый момент, когда сердце обращается к ней, — это часть вселенского добра, часть Бога или того, что мы называем Богом, а уж Он-то не умрет никогда"
Метки: любовь шантарам |
Текущее. |
Дневник |
Метки: палиндром |
О поэзии |
Дневник |
Метки: Ф.Г.Лорка |
Между тем |
Дневник |
|
И. Бродскому 75. Пилигримы. |
Дневник |
Метки: И.Бродский |
И. Бродскому 75. Крик ястреба. |
Дневник |
Крик ястреба.
Северозападный ветер его поднимает над
сизой, лиловой, пунцовой, алой
долиной Коннектикута. Он уже
не видит лакомый променад
курицы по двору обветшалой
фермы, суслика на меже.
На воздушном потоке распластанный, одинок,
все, что он видит — гряду покатых
холмов и серебро реки,
вьющейся точно живой клинок,
сталь в зазубринах перекатов,
схожие с бисером городки
Новой Англии. Упавшие до нуля
термометры — словно лары в нише;
стынут, обуздывая пожар
листьев, шпили церквей. Но для
ястреба, это не церкви. Выше
лучших помыслов прихожан,
он парит в голубом океане, сомкнувши клюв,
с прижатою к животу плюсною
— когти в кулак, точно пальцы рук —
чуя каждым пером поддув
снизу, сверкая в ответ глазною
ягодою, держа на Юг,
к Рио-Гранде, в дельту, в распаренную толпу
буков, прячущих в мощной пене
травы, чьи лезвия остры,
гнездо, разбитую скорлупу
в алую крапинку, запах, тени
брата или сестры.
Сердце, обросшее плотью, пухом, пером, крылом,
бьющееся с частотою дрожи,
точно ножницами сечет,
собственным движимое теплом,
осеннюю синеву, ее же
увеличивая за счет
еле видного глазу коричневого пятна,
точки, скользящей поверх вершины
ели; за счет пустоты в лице
ребенка, замершего у окна,
пары, вышедшей из машины,
женщины на крыльце.
Но восходящий поток его поднимает вверх
выше и выше. В подбрюшных перьях
щиплет холодом. Глядя вниз,
он видит, что горизонт померк,
он видит как бы тринадцать первых
штатов, он видит: из
труб поднимается дым. Но как раз число
труб подсказывает одинокой
птице, как поднялась она.
Эк куда меня занесло!
Он чувствует смешанную с тревогой
гордость. Перевернувшись на
крыло, он падает вниз. Но упругий слой
воздуха его возвращает в небо,
в бесцветную ледяную гладь.
В желтом зрачке возникает злой
блеск. То есть, помесь гнева
с ужасом. Он опять
низвергается. Но как стенка — мяч,
как падение грешника — снова в веру,
его выталкивает назад.
Его, который еще горяч!
В черт-те что. Все выше. В ионосферу.
В астрономически объективный ад
птиц, где отсутствует кислород,
где вместо проса — крупа далеких
звезд. Что для двуногих высь,
то для пернатых наоборот.
Не мозжечком, но в мешочках легких
он догадывается: не спастись.
И тогда он кричит. Из согнутого, как крюк,
клюва, похожий на визг эриний,
вырывается и летит вовне
механический, нестерпимый звук,
звук стали, впившейся в алюминий;
механический, ибо не
предназначенный ни для чьих ушей:
людских, срывающейся с березы
белки, тявкающей лисы,
маленьких полевых мышей;
так отливаться не могут слезы
никому. Только псы
задирают морды. Пронзительный, резкий крик
страшней, кошмарнее ре-диеза
алмаза, режущего стекло,
пересекает небо. И мир на миг
как бы вздрагивает от пореза.
Ибо там, наверху, тепло
обжигает пространство, как здесь, внизу,
обжигает черной оградой руку
без перчатки. Мы, восклицая «вон,
там!» видим вверху слезу
ястреба, плюс паутину, звуку
присущую, мелких волн,
разбегающихся по небосводу, где
нет эха, где пахнет апофеозом
звука, особенно в октябре.
И в кружеве этом, сродни звезде,
сверкая, скованная морозом,
инеем, в серебре,
опушившем перья, птица плывет в зенит,
в ультрамарин. Мы видим в бинокль отсюда
перл, сверкающую деталь.
Мы слышим: что-то вверху звенит,
как разбивающаяся посуда,
как фамильный хрусталь,
чьи осколки, однако, не ранят, но
тают в ладони. И на мгновенье
вновь различаешь кружки, глазки,
веер, радужное пятно,
многоточия, скобки, звенья,
колоски, волоски —
бывший привольный узор пера,
карту, ставшую горстью юрких
хлопьев, летящих на склон холма.
И, ловя их пальцами, детвора
выбегает на улицу в пестрых куртках
и кричит по-английски «Зима, зима!»
И. Бродский.
Метки: И.Бродский |
Редьярд Киплинг - «Заповедь» |
Дневник |
Метки: Р.Киплинг |
И.Бродский. Август. |
Дневник |
Метки: Бродский |
И.Бродский. Выступление в Сорбонне. |
Дневник |
Метки: И.Бродский |
Сказки на ночь |
Дневник |
|
А.Блок. Читает А.Дергапутский. |
Дневник |
Метки: А.Блок А.Дергапутский стихи о любви |
не води меня в чертов дом |
|
Между шпагой и стеной... |
|
Последний танец. |
|