Митра, Бог Рассвета!
Над стеной наших труб торжество:
Рим превыше всех наций, Но ты превыше всего!
Теперь позади перекличка,
И наш легион в пути.
Митра, солдат как и все мы
Дай нам силы это снести!

Митра, Бог Полудня!
Душит марево тут,
На головы давят нам шлемы,
А сандалии ноги жгут.
Теперь, в этот час звенящий,
Мы щуримся, хочется спать,
Митра, солдат, как и все мы
Помоги нам клятву сдержать!

Митра, Бог Заката!
На запад спускаешься ты,
.уходишь ты бессмертным,
Чтоб вновь воссиять с высоты.
Теперь, когда кончилась вахта,
Нет вина, позади наш час,
Митра, солдат, как и все мы,
Поддержи до рассвета нас!

Митра, Бог полуночи!
Видишь - бык умирает вновь?
Из тьмы на детей своих глянь ты,
Прими нашей жертвы кровь.
Много дорог проложил ты,
Они к свету ведут в ночи,
Митра, солдат, как и все мы,
Умирать в грозный час научи!



Стянула картинку, сама не знаю откуда. Впечатляет.)

С поляны коршун поднялся,
Высоко к небу он взвился.
Всё выше, дале вьётся он,
И вот ушёл за небосклон.

Природа-мать ему дала
Два мощных, два живых крыла -
А я здесь в поте и пыли,
Я, царь земли - прирос к земли!
------

О как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
Сияй, сияй, прощальный свет,
Любви последней, зори вечерней!

Пол неба обхватила тень,
Лишь там, на западе бродит сиянье,
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись очарованье.

Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность...
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство, и безнадежность.
------

Ты долго ль будешь за туманом
Скрываться, Русская звезда,
Или оптическим обманом
Ты облачишься навсегда?

Ужель навстречу жадным взорам
К тебе стремящимся в ночи,
Пустым и ложным метеором
Твои рассыпятся лучи?

Всё гуще мрак, всё пуще горе,
Всё неминуемей беда -
Взгляни, чей флаг там гибнет в море,
Проснись - теперь иль никогда...

 

Откуда приходят стихи

Они приходят, я полагаю, из Лондона
или еще откуда-нибудь из Англии —
с небес, вероятно.
Разве не Бог, после всех трудов,
испачкавшись мелом,
в мятой одежде, с серебряными волосами,
разве не Он в свободное время
нанизывает рифмы
о красоте вещей?

Путешествия им нужны —
по холмам и долинам,
через двери, залитые лунным светом,
но последнюю часть пути
тяжело одолеть
словам с известковой пылью.
Они были мелом, усталым взглядом,
они были коленной дрожью,
когда все замолкает в конце недели,
жадно ждущей субботы.
Они были бумагой и были словом,
книгами, желтеющими в шкафу в пыльном классе, —
там, откуда стихи в самом деле вышли.

Они возникали у меня за спиной,
говоря мне что-то,
хотя я не слышал слов,
их приход не связан со словом.
Я чувствовал их в кувырканье собак на снегу,
в комнатах, пахнущих свежей краской,
в сливках — больше, чем в молоке,
в игре облаков над скалой я увидел это,
я нашел это в собственном теле, впервые открыв в нем
радость опустошения,
и, в испуге, хотел поделиться этим.

Они также являлись в забытых вещах,
в чем-то абсолютно немыслимом,
а однажды они появились
в голосе фермера, сидящего за чашкой чая,
он рассуждал об устройстве мира
и говорил об этом с самим собою.

Но не из речей его они возникли,
не из названий и глаголов.
Есть пространство в вещах, расстояние между словами
и движение волн меж ними,
бесконечное колебанье.
Так я рыдал,
стоя в детстве у кромки моря, —
не было слов, чтобы выразить горе и радость,
столкнувшись лицом к лицу с великим шумом мира
и с его молчаньем.

Иллюстрация внизу: Эдвард Роберт Хьюз. "Принцесса после дождя".

Сад.

О как ты пуст и нем!      В осенней полумгле
сколь призрачно царит прозрачность сада,
где листья приближаются к земле
великим тяготением распада.

О, как ты нем!       Ужель твоя судьба
в моей судьбе угадывая вызов,
и гул плодов, покинувших тебя,
как гул колоколов тебе не близок?

Великий сад!      Даруй моим словам
стволов круженье, истины круженье,
где я бреду к изогнутым ветвям
в паденье листьев, в сумрак возрожденья.

О, как дожить        до будущей весны
твоим стволам, душе моей печальной,
когда плоды твои унесены
и только пустота твоя реальна.

Не, уезжать!          Пускай куда-нибудь
меня влекут громадные вагоны.
Мой дальний путь и твой высокий путь -
теперь они тождественно огромны.



Открытка из города К.

Развалины есть праздник кислорода
и времени. Новейший Архимед
прибавить мог бы к старому закону,
что тело, помещённое в пространство,
пространством вытесняется. Вода

дробит в зерцале пасмурном руины
Дворца Курфюрста; и, небось, теперь
пророчествам реки он больше внемлет,
чем в самоуверенные дни,
когда курфюрст его отгрохотал. Кто-то

среди развалин бродит, вороша
листву запрошлогоднюю. То - ветер,
как блудный сын, вернулся в отчий дом
и сразу получил все письма.

Шведская музыка.

Когда снег заметает море, и скрип сосны
оставляет в воздухе след глубже, чем санный полоз,
до какой синевы могут дойти глаза? до какой тишины
может упасть безучастный голос?
Пропадая без вести из виду, мир вовне
сводит счёты с лицом, как с заложником Мамелюка.
...так моллюск фосфорицирует на океанском дне,
так молчанье в себя вбирает всю скорость звука,
так довольно спики, чтобы разжечь плиту,
так стенные часы, сердцебиенью вторя,
остановившись по эту, продолжают идти по ту
сторону моря.

Это моё любимое. Третья и Четвёртая Северные Элегии. Для меня это лучшее, что она написала.
Третья.

Меня, как реку
Суровая эпоха повернула.
Мне подменили жизнь. В другое русло,
Мимо другого потекла она,
И я своих не знаю берегов.
О, как я много зрелищ пропустила,
И занавес вздымался без меня
И так же падал. Сколько я друзей
Своих ни разу в жизни не встречала,
И сколько очертаний городов
Из глаз моих могли бы вызвать слёзы.
А я один на свете город знаю
И ощупью его во сне найду.
И сколько я стихов не написала,
И тайный хор их бродит вкруг меня,
И, может быть, ещё когда-нибудь
Меня задушит...
Мне ведомы начала и концы,
И жизнь после конца, и что-то,
О чём теперь не надо вспоминать
И женщина какая-то моё
Единственное место заняла,
Моё законнейшее имя носит,
Оставивши мне кличку, из которой
Я сделала, пожалуй, всё, что можно.
Я не в свою, увы, могилу лягу.
..............................
Но если бы откуда-то взглянула
Я на свою теперешнюю жизнь,
Узнала бы я зависть, наконец.

Четвёртая.

Есть три эпохи у воспоминаний.
И первая - как бы вчерашний день.
Душа под сводом их благословенным,
И тело в их блаженствует тени.
Ещё не замер смех, струятся слёзы,
Пятно чернил не стёрто со стола, -
И как печать на сердце, поцелуй,
Единственный, прощальный, незабвенный...
Но это продолжается недолго...
Уже не свод над головой, а где-то
В глухом предместье дом уединенный,
Где холодно зимой а летом жарко,
Где есть паук и пыль на всём лежит,
Где истлевают пламенные письма,
Изподтишка меняются портреты,
Куда как на могилу ходят люди,
А возвратившись, моют руки мылом
И стряхивают беглую слезинку
С усталых век - и тяжело вздыхают...
Но тикают часы, весна сменяет
Одна другую, розовеет небо,
Меняются названья городов,
И нет уже свидетелей событий,
И не с кем плакать, не с кем вспоминать.
И медленно от нас уходят тени,
Которых мы уже не призываем,
Возврат которых был бы страшен нам.
И, раз проснувшись, видим, что забыли
Мы даже путь в тот дом уединенный,
И задыхаясь от стыда и гнева,
Бежим туда, но (как во сне бывает)
Там всё другое: люди, вещи, стены,
И нас ни кто не знает - мы чужие,
Мы не туда попали... Боже мой!
И вот когда горчайшее приходит:
Мы сознаём, что не могли б вместить
То прошлое в границы нашей жизни,
И нам оно почти что так же чуждо,
Как нашему соседу по квартире,
Что тех, кто умер, мы бы не узнали,
А те, с кем нам разлуку Бог послал
Прекрасно обошлись без нас - и даже
Всё к лучшему...

Ох как много хотелось бы выложить... Половина написанного ею - гениально. Льётся чистое золото.

Ведь где-то есть простая жизнь и свет,
Прозрачный, тёплый и весёлый...
Там с девушкой через забор сосед
Под вечер говорит, и слышат только пчёлы
Нежнейшую из всех бесед.

А мы живём торжественно и трудно,
И чтим обряды наших горьких встречь,
Когда с налёту ветер безрассудный
Чуть начатую обрывает речь.

Но ни на что не променяем пышный,
Гранитный город славы и беды,
Широких рек сияющие льды,
Бессолнечные, мрачные сады,
И голос Музы еле слышный.
-----------
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: "Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну чёрный стыд,
И новым именем покрою
Боль поражений и обид."

Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.
-------------
отрывок:
А здесь, в глухом чаду пожара
Остаток юности губя,
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.

И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час...
Но в мире нет людей бесслёзней,
Надменнее и проще нас.
-----------
Мы знаем, что нынче лежит на весах,
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не страшно остаться без крова,
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесём,
И внукам дадим, и от плен спасём
Навеки.
----------
Приморский сонет

Здесь всё меня переживёт,
Всё, даже ветхие скворешни,
И этот воздух, воздух вешний,
Морской свершивший перелёт.

И голос вечности зовёт
С неодолимостью нездешней,
И над цветущею черешней
Сиянье лёгкий месяц льёт.

И кажется такой нетрудной,
Белея в чаще изумрудной,
Дорога не скажу куда...

Там средь стволов ещё светлее,
И всё похоже на аллею
У Царскосельского пруда.
------------
Летний сад.

Я к розам хочу, в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград,

Где статуи помнят меня молодой,
А я их под невскою помню водой.

В душистой тиши между царственных лип
Мне мачт корабельных мерещится скрип.

И лебедь, как прежде, плывёт сквозь века,
Любуясь красой своего двойника.

И замертво спят сотни тысяч шагов
Врагов и друзей, друзей и врагов.

А шествию теней не видно конца
От вазы гранитной до двери дворца.

Там шепчутся белые ночи мои
О чьей-то высокой и тайной любви.

И всё перламутром и яшмой горит,
Но света источник таинственно скрыт.
------------
Глаза не свожу с горизонта,
Где метели пляшут чардаш.
Между нами, друг мой, три фронта:
Наш и вражий и снова наш.
--------------
Если ты смерть - отчего же ты плачешь сама,
Если ты радость - то радость такой не бывает.
--------------

Здесь прилагается репродукция картины "Бдение валькирии" Р.Э.Хьюз

Как и обещала, выкладываю ещё немного его стихов.

Слова разлуки повторяя,
Полна надежд душа твоя;
Ты говоришь: есть жизнь другая,
И смело веришь ей...но я?

Оставь страдальца! - будь покойна:
Где б ни был этот мир святой,
Двух жизней сердцем ты достойна!
А мне довольно и одной.

Тому ль спускаться в бесконечность,
Кого измучил краткий путь?
Меня раздавит эта вечность,
И страшно мне не отдохнуть!

Я схоронил навек былое,
И нет о будущем забот,
Земля взяла своё земное,
Она назад не отдаёт!..
----------

"Вид гор из степей Козлова"

Пилигрим.

Аллах ли там среди пустыни
Застывших волн воздвиг твердыни,
Притоны ангелам своим;
Иль дивы, словом роковым,
Стеной умели так высоко
Громады скал нагромоздить,
Чтоб путь на север заградить
Звездам, кочующим с востока?
Вот свет всё небо озарил:
То не пожар ли Цареграда?
Иль Бог ко сводам пригвоздил
Тебя, полночная лампада,
Маяк спасительный, отрада
Плывущих по морю светил?

Мирза

Там был я, там, со дня созданья,
Бушует вечная метель;
Потоков видел колыбель.
Дохнул, и мёрзнул пар дыханья.
Я проложил мой смелый след,
Где для орлов дороги нет.
И дремлет гром над глубиною,
И там, где над моей чалмою
Одна сверкала лишь звезда,
То Чатырдаг был...

Пилигрим
А!..
---------------
"Пленный рыцарь"

Молча сижу под окошком темницы;
Синее небо отсюда мне видно:
В небе играют всё вольные птицы;
Глядя на них мне и больно и стыдно.

Нет на устах моих грешной молитвы,
Нету ни пени во славу любезной:
Помню я только старинные битвы,
Меч мой тяжёлый да панцирь железный.

В каменный панцирь я ныне закован,
Каменный шлем мою голову давит,
Щит мой от стрел и меча заколдован,
Конь мой бежит и никто им не правит.

Быстрое время - мой конь неизменный,
Шлема забрало - решётка бойницы,
Каменный панцирь - высокие стены,
Щит мой - чугунные двери темницы.

Мчись же быстрее, летучее время!
Душно под новой бронёю мне стало!
Смерть, как приедем, подержит мне стремя;
Слезу и сдёрну с лица я забрало.
--------------

Прилагаю на этот раз репродукцию с картины К.Васильева "Валькирия над сражённым войном".

Лето ромашкою облетает,
Шалью шиповника на ветру
С плеч срывается, и к утру
Чистой росинкой на солнце тает.

Лето...там, в вышине небес
Сокол скользит в синеве и стали...
А мне сегодня испить печали
Бездонной чаши вечерней дали.

© Е.Машкова.

Здесь я представляю стихи Н.Рериха, несколько отрывков из его книги Цветы Мории.

"Отец Тихий, Сын Тихий, Дух Тихий.
Три равны, три нераздельны.
Синее море - очи их,
Ночная зоря - уста их..."

"Лился жидкий огонь. Сверкала
Искра жизни и смерти.
Силою духа возносились
Каменные глыбы. Ковался
Чудесный клинок. Берегли
Письмена мудрые тайны.
И вновь явно всё. Всё ново.
Сказка - предание сделалось
Жизнью. И мы опять живём.
И опять изменимся. И опять
Прикоснёмся к земле..."

- "Тайну покоя я знаю. Её
Охранять я поставлен."
- "Но пуст твой покой!"
- "Для тебя он пуст" -
Ответил привратник..."


"Знавшее нас ушло без возврата.
Мы сами стали другими.
Над нами и небо иное.
И ветер иной. Солнца лучи
Сияют иначе. Брат, покинем
Всё, что меняется быстро.
Иначе мы не успеем
Подумать о том, что
Для всех неизменно..."

"Знающий ищет. Познавший -
Находит. Нашедший изумляется
Лёгкости овладенья. Овладевший
Поёт песнь радости.
Радуйся! Радуйся! Радуйся!
Ловец,
Трижды позванный."

Экскурс в японскую поэзию.

СОДЗИО ХЕНДЗИО (816-890)

Хана но иро ва
Касуми ни комэтэ
Мисэдзу томо
Ка во дани нусумэ
Хаару но яма-кадзэ

Бкувально: цветы окутаны предутренними туманом и невидать их окраски. Донеси же до меня хотя их аромат,весенний горный ветер! (Мойчи Ямагучи)


далее

Ф.Г.ЛОРКА

ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ

Сегодня чувствую в сердце
неясную дрожь созвездий,
но глохнут в душе тумана
моя тропинка и песня.
Свет мои крылья ломает,
и боль печали и знанья
в чистом источнике мысли
полощет воспоминанья.

Все розы сегодня белы,
как горе мое, как возмездье,
а если они не белы,
то снег их выбелил вместе.
Прежде как радуга были.
А снег идет над душою.
Снежинки души - поцелуи
и целые сцены порою;
они во тьме, но сияют
для того, кто несет их с собою.

На розах снежинки растают,
но снег души остается,
и в лапах бегущих лет
он саваном обернется.

Тает ли этот снег,
когда смерть нас с тобой уносит?
Или будет и снег другой
и другие - лучшие - розы?
Узнаем ли мир и покой
согласно ученью Христову?
Или навек невозможно
решенье вопроса такого?

А если любовь - лишь обман?
Кто влагает в нас жизни дыханье,
если только сумерек тень
нам дает настоящее знанье.
Добра - его, может быть, нет,-
и Зла - оно рядом и ранит.

Если надежда погаснет
и начнется непониманье,
то какой же факел на свете
осветит земные блужданья?

Если вымысел - синева,
что станет с невинностью, с чудом?
Что с сердцем, что с сердцем станет,
если стрел у любви не будет?

Если смерть - это только смерть,
что станет с поэтом бездомным
и с вещами, которые спят
оттого, что никто их не вспомнит?
О солнце, солнце надежд!
Воды прозрачность и ясность!
Сердца детей! Новолунье!
Души камней безгласных!
Сегодня чувствую в сердце
неясную дрожь созвездий,
сегодня все розы белы,
как горе мое, как возмездье.

перевод - О.Савич

НОКТЮРНЫ ИЗ ОКНА

I

Лунная вершина,
ветер по долинам.

(К ней тянусь я взглядом
медленным и длинным.)

Лунная дорожка,
ветер над луною.

(Мимолетный взгляд мой
уронил на дно я.)

Голоса двух женщин.
И воздушной бездной
от луны озерной
я иду к небесной.

II

В окно постучала полночь,
и стук ее был беззвучен.

На смуглой руке блестели
браслеты речных излучин.

Рекою душа играла
под синей ночною кровлей.

А время на циферблатах
уже истекало кровью.

III

Открою ли окна,
вгляжусь в очертанья
и лезвие бриза
скользнет по гортани.

С его гильотины
покатятся разом
слепые надежды
обрубком безглазым.

И миг остановится,
горький, как цедра,
над креповой кистью
расцветшего ветра.

IV

Возле пруда, где вишня
к самой воде клонится,
мертвая прикорнула
девушка-водяница.

Бьется над нею рыбка,
манит ее на плесы.
"Девочка", - плачет ветер
но безответны слезы.

Косы струятся в ряске,
в шорохах приглушенных.
Серый сосок от ветра
вздрогнул, как лягушонок.

Молим, мадонна моря, -
воле вручи всевышней
мертвую водяницу
на берегу под вишней.

В путь я кладу ей тыквы,
пару пустых долбленок,
чтоб на волнах качалась -
ай, на волнах соленых!

Перевод А. Гелескула


Считая дни, неслышно, про себя,
Пройдя с тобой, пройдя почти по краю,
И, возвратившись вновь, но без тебя,
Я не сгорел, я все еще сгораю.

В такие дни мне хочется молчать,
Я изучил (так раньше изучали)
Науку верить, но уже не ждать
Тебя. Вообще. На всяком расстоянье.

Твой дом закрыт. Твой смех давно не слышен.
Но все возьмет растаявшая просинь.
Как сон пройдет -- безрадостней и выше

За то, что дом твой листьями заносит,
За то, что дождь стучит по мокрой крыше,
За то, что в город твой приходит осень.


ДЕРЕВО ПЕСЕН

Все дрожит еще голос,
Одинокая ветка,
От минувшего горя
И вчерашнего ветра.

Ночью девушка в поле
Тосковала и пела -
И ловила ту ветку,
Но поймать не успела.

Ай, луна на ущербе!
А поймать не успела.
Сотни серых соцветий
Оплели ее тело.

И сама она стала,
Как певучая ветка,
Дрожью давнего горя
И вчерашнего ветра.

Перевод А. Гелескула


ЧЕРНЫЕ ЛУНЫ

Над берегом черные луны,
и море в агатовом свете.
Вдогонку мне плачут
мои нерожденные дети.
Отеи, не бросай нас, останься!
У младшего сложены руки...
Зрачки мои льются.
Поют петухи по округе.
А море вдали каменеет
под маской волнистого смеха.
Отец, не бросай нас!..
И розой
рассыпалось эхо.


ТИХИЕ ВОДЫ

Глаза мои к низовью
плывут рекою...
С печалью и любовью
плывут рекою...
(Отсчитывает сердце
часы покоя.)

Плывут сухие травы
дорогой к устью...
Светла и величава
дорога к устью...
(Не время ли в дорогу,
спросило сердце с грустью.)

перевод - А.М.Гелескул

И тополя уходят -
но след их озерный светел.

И тополя уходят -
но нам оставляют ветер.

И ветер умолкнет ночью,
обряженный черным крепом.

Но ветер оставит эхо,
плывущее вниз по рекам.

А мир светляков нахлынет -
и прошлое в нем потонет.

И крохотное сердечко
раскроется на ладони.

перевод - А.М.Гелескул


Мои черты затрут осиротело
На мху сыром, не знающем о зное,
Меркурий ночи, зеркало сквозное,
Чья пустота от слов не запотела.

Ручьём и хмелем было это тело,
Теперь навек оставленное мною.
Оно отныне станет тишиною,
Бесслезной тишиною без предела.

Но даже привкус пламени былого
Сменив на лепет голубиной стыни
И горький дрок, темнеющий сурово,

Я опрокину прежние святыни
И веткой в небе закачаюсь снова,
И разольюсь печалью в георгине.


ПОТЕМКИ МОЕЙ ДУШИ

Потемки моей души
отступают перед зарею азбук,
перед туманом книг
и сказанных слов.

Потемки моей души!

Я пришел к черте, за которой
прекращается ностальгия,
за которой слезы становятся
белоснежными, как алебастр.

(Потемки моей души!)

Завершается
пряжа скорби,
но остаются разум и сущность
отходящего полудня губ моих,
отходящего полудня
взоров.

Непонятная путаница
закоптившихся звезд
расставляет сети моим
почти увядшим иллюзиям.

Потемки моей души!

Галлюцинации
искажают зрение мне,
и даже слово "любовь"
потеряло смысл.

Соловей мой,
соловей!
Ты еще поешь?

перевод -А.Эйснер

ХУАН РАМОН ХИМЕНЕС

У хрупкого хрусткого ветра
цветочный и солнечный вкус...
Какой удивительно грустный
ветра и сердца союз!

Уже начинается осень;
лирический бард - соловей -
оплакал багряные листья
средь колких, как солнце, ветвей.

Дождит временами. Все чаще -
все слаще! - любовный озноб,
и женщины призрак знобящий
не выгнать из яви и снов.

И плоть уже стала не плотью:
она, как морозный цветок,
при вспышках желанья теряет
за лепестком лепесток.

перевод - Н.Горская

Давно уже созрело мое сердце,
и для него – что петь,
что умирать.

Как чистая страница
для дум и сновидений,
раскрыта книга жизни,
раскрыта книга смерти.

И в той, и в этой – вечность, мое сердце.

Одна и та же. Пой и умирай.

перевод - А.Гелескул


НИЧТО

Высокой мысли башню крепостную
в твоей глуши я выстрою на взгорье,
и сердце с высоты осветит море,
багряной пеной волны коронуя.

Я сам затеплю искру золотую,
в моих потемках сам зажгу я зори,
в себе самом, единственной опоре,
обретший мир... А будь это впустую?

Ничем, ничем! .. И сердце, остывая,
пойдет ко дну, и крепостные своды,
холодные, застынут нелюдимо...

Ты - это ты, весна! Душа живая,
ты воздух и огонь, земля и воды!
...а я лишь мысль и ничего помимо...


Ко мне обернешься, плача,
в разгаре цветенья сада, -
ко мне обернешься, плача,
и я повторю: - Не надо.
А сердце в оцепененье
замрет, отходя от тягот...
И сестринских пальцев тени
на лоб мой горячий лягут.
Я встречу твой взгляд печальный,
печалясь тобой одною.
Я встречу твой взгляд печальный,
с его добротой родною.
И спросишь ты: - Что с тобою?
Но в землю взгляну я немо.
И спросишь ты: - Что с тобою?
И снова взгляну я в небо.
И вдруг улыбнусь в ответ,
- ты вздрогнешь, как от угрозы, -
и я улыбнусь в ответ,
чтоб вымолвить: - Вытри слезы...

Бездна одиночества одна.
И один идешь к ней издалека
одиноко, как одна волна
в одиноком море одинока.

перевод А. Гелескула


Лишь ветер, затихая,
шумит перед закатом
в моей пустой руине.
Вокруг земля сухая
об урожае снятом
печалится доныне.

А ветер так знакомо
другому откликается... какому?
И дышит в этой свежести иная...
Не эту ли прозрачность окоема
я смутно вспоминаю?

И свежесть, как душа зеленой птицы,
к долинам вечных песен отлетая,
в моих глазах пустынных золотится
и, вечности прозрачная частица,
пронизывает сердце, золотая.

Ты мне принадлежала,
как отраженье дерева реке,
и я, не разлучаясь, убегал,
и ты, не разлучаясь, оставалась...
Но стоило подуть однажды ветру
и небу потемнеть, как ты исчезла.

Перевод А. Гелескула

НОВЫЙ МИР

Старики, не думайте о страшном!
...Старым два шага до гроба...

Ни о чем не знают дети наши.
Фантастическая тропка
детской памяти короткой
пролегла рассветной кромкой.

На восходе мир светло окрашен.
Дети, смейтесь громко,
ничего не ведая о нашем - вашем
дне вчерашнем.

...Старым два шага до гроба...
Старики, не надо!.. раньше срока...

перевод - н.Горская


Над слюдою речного плеса,
над стеклом в золотых отливах -
зачарованный берег в белых
тополях и зеленых ивах.
Бьется в русле уснувшем сердце,
льется в сонной излуке лето,
и реке упоенной снится
женский голос и голос флейты.
Зачарованный берег... Ивы
окунулись в затон глубокий
и целуют во сне ветвями
золотое стекло затоки.
И рукою подать до неба,
и течет это небо сонно,
голубым серебром тумана
гладя водную гладь и кроны.
Примечтался сегодня сердцу
этот берег с плакучей ивой,
и решило оно за счастьем
плыть по воле волны сонливой.
Но у самой воды внезапно
на глаза навернулись слезы:
зачарованный голос песню
пел совсем у другого плеса.

перевод - А.М.Гелескул


АНТОНИО МАЧАДО

Ночью, когда усталость
Стала приютом грёз,
Тихий голос фонтана
В сердце мечту принёс.
Родник...Сквозь какие дали
Душу мою томит?
Новую жизнь он дарит;
Жажду – не утолит...

Ночью, когда усталость
Стала приютом грёз,
Ветер лесной сквозь ставни
Улей мне в сердце принёс.
Неутомимым роем
Пчёлы, сто лет напролёт,
Белые соты строят,
Льют золотистый мёд.

Ночью, когда усталость
Стала приютом грёз,
Жаркое солнце встало,
Ярче рассветных роз.
Жар свой несёт упрямо
В дом, где погас очаг.
...Быстрой горячей прядью
В сердце легла печаль.

Ночью, когда усталость
Грёзам дарует блеск,
Бог, все дела оставив,
В душу сошёл с небес...


Тем утром – апрель улыбался несмело.
Печальной луны белоснежное тело
Плескалось в волнах золотых и тонуло;
Прозрачную тень, что над миром летела –
Звезда ослепительным светом проткнула.

То утро – светилось улыбкою алой,
И солнце за тихим окном расцветало.
И ветер принёс сквозь раскрытые ставни
Секреты, что птичьим лишь ведомы стаям,
Дыханье подснежника, свежесть фонтана.

А вечер – наполнился тихой печалью.
Апрель улыбался...
Распахнуты ставни.
Я звон колокольный вдали различаю,
Что, в запахе роз затерявшись, растаял.

Ах, звон колокольный... Забытые слёзы,
Их ветер лесной меж бутонами прячет.
Куда же исчезли вы, алые розы?
О чём это колокол жалобно плачет?

Смеялся апрель.
Я спросил с нетерпеньем:
- Где ж радость? Когда моей двери коснётся?
- Она поднималась по этим ступеням,
Но заперты двери. Прозрачною тенью
Мелькнула она – и уже не вернётся.

перевод - И.Полякова

У Карадага в Коктебиле есть скала, повторяющая профиль Волошина. Он жил там какое-то время.
Так он писал:
И на скале,
Замкнувшей зыбь залива,
Судьбою и ветрами
Изваян профиль мой...

И ещё он писал:

Всё видеть, всё понять, всё знать, всё пережить,
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами,
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Всё воспринять и снова воплотить...

Вот несколько стихотворений Волошина, которые мне очень нравятся:

По ночам, когда в тумане
Звёзды в небе время ткут,
Я ловлю разрывы ткани
В вечном кружеве минут.
Я ловлю в мгновенья эти
Как свивается покров
Со всего что в формах, в цвете,
Со всего что в звуке слов.

Да, я помню мир иной -
Полустёртый, непохожий,
В вашем мире я - прохожий,
Близкий всем, всему чужой.
Ряд случайных сочетаний,
Мировых путей и сил,
В этот мир замкнутых граней
Влил меня и воплотил.

Как ядро к ноге прикован
Шар земной. Свершая путь,
я не смею, зачарован,
Вниз на звёзды заглянуть.
Что одни зовут звериным,
Что одни зовут людским -
Мне, который был единым,
Стать отдельным и мужским!
---------
Из "Письма". 5.
Для нас Париж был пряд преддверий
В просторы всех веков и стран,
Легенд, историй и поверий,
Как мутно-серый океан
Париж властительно и строго
Шумел у нашего порога.
Мы отдавались как во сне
Его ласкающей волне.
Мгновенья полные как годы...
Как жезл сухой, расцвёл музей...
Прохладный мрак больших церквей...
Орган...Готические своды...
Толпа: потоки глаз и лиц...
Припасть к земле...Склонится ниц...
---------

Киммерийские сумерки.

Здесь был священный лес. Божественный гонец
Ногой крылатою касался сих прогалин.
а месте городов ни камней, ни развалин,
По склонам бронзовым ползут стада овец.

Безлесны скаты гор. Зубчатый их венец
В зелёных сумерках таинственно печален.
Чей древнею тоской мой вещий дух ужален?
Кто знает путь Богов - начало и конец?

Размытых осыпей как прежде звонки щебни,
И море древнее, вздымая тяжко гребни
Кипит по отмелям гудящих берегов.

И ночи звёздные в слезах проходят мимо,
И лики тёмные отвергнутых Богов
Глядят и требуют, зовут... неотвратимо.
--------
К этим гулким морским берегам,
Осиянным холодною синью,
Я пришла по сожжённым лугам,
И ступни мои пахнут полынью.

Запах мяты в моих волосах,
И движеньем измяты одежды,
Дикой масличной ветвью в цветах
Я прикрыла усталые вежды.

На ладонь опирая висок,
Я с тягучею дремой не спорю,
Я внимаю, склонясь на песок
Кликам ветра и голосу моря...
---------------
Реймская Богоматерь.

В минуты грусти просветлённой
Народы созерцать могли
Её - коленопреклонённой
Средь виноградников земли.
И всех, кто сном земли недужен,
Её целила благодать,
И шли волхвы, чтоб увидать
Её - жемчужину жемчужин.
Она несла свою печаль,
Одета в каменные ткани,
Прозрачно-серые, как даль
Спокойных овидей Шампани.
И соткан был её покров
Из жемчуга лугов поёмных,
Туманных утр и облаков,
Дождей хрустальных, ливней тёмных.
Одежд её чудесный сон,
Небесным светом опалён,
Горел в сияньи малых радуг.
Сердца мерцали алых роз,
и светотень курчавых складок
Струилась прядями волос.
Земными создана руками,
Она сама была землёй -
Её лугами и реками,
Её предутренними снами,
Её вечерней тишиной.
...И обнажив, её распяли...
Огонь лизал и стрелы рвали
Святую плоть...И по ночам,
В порыве безысходной муки,
Её обугленные руки
Простёрты к зимним небесам.
---------------

Города в пустыне.

Акрополи в лучах вечерней славы,
Кастилий нищих рыцарский покров,
Триады скорбь среди немых холмов,
Апулии зеркальные оправы.

Безвестных стран разбитые заставы,
Могильники забытых городов,
Размывы, осыпи, развалины и травы,
Изглоданных волною берегов.

Озёр агатовых колдующие очи,
Сапфирами увлажненные ночи,
Сухие русла, камни и полынь.

Теней Луны по склонам плащ зубчатый,
Монастыри в преддверии пустынь,
и медных солнц гудящие закаты.
---------

Мои любимые авторы... Среди них, конечно, Р.Грейвс, Д.Монро, Р.Амбелен, и Х.Л. Борхес.
Борхес писал прозу, но есть у него и замечательные стихи. Прозу здесь трудно хоть как-то разместить, хотя я со временем надеюсь что-то сделать.
Вот немного из Борхеса:

Счастье.
Всякий обнявший женщину - Адам. А его жнщина - Ева. Всё происходит впервые.
Я увидел в небе белый круг. Мне говорят "луна", но это всего лишь слово, всего лишь миф.
Я побаиваюсь деревьев. Они до того прекрасны!
Мирные звери вокруг ожидают своих имён.
В книгах на полках нет ни единой буквы. Они возникают как только я раскрываю книгу.
Перелистывая атлас, я создаю Суматру.
Всякий хватающийся в темноте за спички изобретает огонь.
В зеркалах нас подстерегают чужие лица.
Всякий смотрящий на море видит Великобританию.
Всякий произносящий строку Лилиенкрона вступает в битву.
Я увидел во сне Карфаген и легионы, разрушившие Карфаген.
Я увидел во сне клинок и весы.
Слава любви, в которой никто не обладает никем, а каждый дарит себя другому.
Слава кошмару, после которого понимаешь, какой ад мы способны создать.
Всякий вступающий в реку вступает в Ганг.
Всякий смотрящий на песок в часах видит распад империй.
Всякий играющий с кинжалом предвещает убийство Цезаря.
Всякий спящий несёт в себе всех - и живых и мёртвых.
Я увидел в пустыне юного Сфинкса, который только что создан. Ничего старого нет под солнцем.
Всё происходит впервые и навсегда.
Всякий читающий эти слова - их автор.

Создатель.
Мы все - твоя стремнина, Гераклит.
Мы - время, чьё незримое теченье
Уносит львов и горные хребты,
Оплаканную нежность, пепел счастья,
Упрямую, бессрочную надежду,
пространные названья павших царств,
Гекзаметры латиняна и грека,
Потёмки моря и триумф зари,
Сон, предвкушение грядущей смерти,
Доспехи, монументы и полки,
Орла и решку Янусова лика,
Спрядённые фигурками из кости
Меандры на расчерченной доске,
Кисть Макбета, способную и море
Наполнить кровью, тайные пруды
Часов, бегущих в полуночном мраке,
Недремлющее зеркало, в другое
Глядящее без посторонних глаз,
Гравюры и готические буквы,
Брусочек серы в платяном шкафу,
Тяжёлые колокола бессонниц,
Рассветы, сумерки, закаты, эхо,
Ил и песок, лишайники и сны.

Я - эти тени, что тасует случай,
А нарекает старая тоска.
С их помощью, слепой, полуразбитый,
Я всё точу несокрушимый стих,
Чтоб (как завещано) найти спасенье.

Один из снов.

В одной из пустынь Ирана стоит невысокая каменная башня без дверей и окон. Внутри - единственная каморка (с круглым земляным полом), а в ней - деревянный стол и скамья. В этом круглом застенке похожий на меня человек непонятными буквами пишет поэму о человеке, который в другом круглом застенке пишет поэму о человеке, который в другом круглом застенке... Занятию нет конца, и никто никогда не прочтёт написанного.

Мечтать или быть?

Где Рейн - за облаками? Вездесущий
Прообраз Рейна, чистый архетип,
Вне времени - совсем другого Рейна -
Векующий и длящий вечный миг,
Рождая Рейн, что по немецким рощам
Бежит, пока диктую этот стих?
Так поколениям внушал Платон,
Которого оспорил Уильям Оккам.
Он бы сказал, что Рейн (происходящий
От слова "rinan", то бишь "мчать") - всего лишь
Пустая кличка, данная людьми
Стремнине вод, катящих век за веком
От снежных шапок до приморских дюн.
Что ж, может быть. Пускай они решают.
Кем стану я - ещё раз повтореньем
Лучистых дней и сумрачных ночей
С их радостями книг, любви и песен
Тяготами страхов и надежд?
Или другим, тем потаённым ликом,
Чью смутную, растаявшую тень
Сейчас пытал в нетерпеливых стёклах?
За гранью смерти, может быть, узнаем,
Кто мы взаправду - слово или суть.

Настроение сейчас - тихое
В колонках играет - тихо у меня

Песня Талиесина из книги Р.Грейвса "Белая Богиня"

Первый бард я у Эльфина,
А моя родина - страна летних звёзд;
Идно и Хайнин назвали меня Мертин,
Но все короли будут звать меня Талиесин.
Я был с моим Господом в небесных высотах,
Радуясь падению Люцифера в адскую бездну;
Я нёс знамя впереди Александра;
Я знаю имена звёзд на севере и на юге;
Я был во Вселенной у престола Вседержителя;
Я был в Ханаане когда убили Авессалома;
Я перенёс Хеон в долину Хеврон;
Я был при дворе Дона до рождения Гвидиона.
Я учил Илию и Еноха;
Меня одарил крыльями гений прекрасного посоха;
Я был болтлив пока не был одарён речью;
Я был там, где распяли милосердного Сына Божьего;
Я три раза был в крепости Арианрод;
Я был главным строителем у Нимрода.
Я - чудо, происхождение которого неизвестно.
Я был в азии с Ноем в Ковчеге,
Я видел разрушение Содома и Гоморры;
Я был в Индии когда строился Рим;
Я здесь теперь с теми, кто выжил в Трое.
Я был с моим Богом в яслях осла;
Я укрепил Моисея идти через Иордан;
Я был на небе с Марией Магдалиной;
Я взял песню в Котле Керридвен;
Я был бардом Хлеона из Лохлина.
Я был на Белом Холме, при дворе Кинвелина.
Один день и один год в цепях и колодках
Я мучился голодом вместо Сына Девы,
Я был воспитан в Божьей земле,
Я был учителем всех, кто умён,
Я могу обучить вселенную.
Я пребуду пока тьма не покроет землю;
И неизвестно, зверя или рыбы - моя плоть.
Я был девять месяцев
В чреве ведьмы Каридвен;
Я был сначала маленьким Гвионом,
А теперь я - Талиесин.

"Косуля в Чаще" из книги Д.Монро "Утерянные книги Мерлина"

Я Олень с семью отростками на рогах,
Я Косуля в Чаще, Я преследуемый Посланник Жизни...
Пять дней в конце года я бегу,
Пять дней Дверь в Чаще остается открытой.
Пять дней Гончие Аннона преследуют меня по пятам!
Торопись, тот, кто готов! Солнце ждет нас,
Скорее, мчись вперед! Сын родился, И Рождественские колокола возвестили Рассвет...
Лети, песнь ветра, встречай Восход Солнца!
Мы проплываем Зимнее Море, оставляя его далеко позади.
Плачут березы, сгибаясь подо льдом, от которого становятся хрупкими их
ветви.

В лесной хижине горит свеча —
Желтый огонек в ночи.
Мать-Матрона, поющая колыбельную Мабону,
Хранит тебя ива под бледным светом луны.

Быстрее вперед! Новый год манит!
Храбрый Ки Хилаинн поражает Весну.
Стаи Воронов кружат над головой,
Принося цветущие ветки боярышника!
Гончие псы, полосы розового и белого,
Несутся с громким лаем подобно урагану...
Костры Белтана на каждом склоне,
Сенокос, рождающий Деву Цветов.

Король Дуба и Властелин Лета,
Взгляни на столы пирующих..
Артур, блистающий в закромах
Красного Дракона и неугасающего веселья!

Вперед! Быстрее! Иначе они споткнутся,
Задев Лугха — Длинную Руку
и Орла, пойманные виноградной лозой...
В песне августа звучит отвага!

Следуя пути плюща, приходит Осень.
Деревья объяты пламенем ее цветов.
Талиесин, мудрый человек, убегающий
от гнева Матери Котла.

Последний этап! Спеши, мчись вперед!
Голова Брана, сияющее лицо...
Проход через ночь терновника,
Гони вперед! Наш завершающий бег!
Неясно вырисовывается Чаща, Таинственный Проем,
Лесная бузина охраняет путь...
До следующего Дня зимнего солнцестояния.

Воинство сидов

Всадники скачут от Нок–на–Рей,
Мчат над курганом Клот-на-Бар,
Рыжих волос Кайлте пожар,
И Ниав подгоняет: Скорей, Скорей!
Выкинь из сердца смертные сны,
Кружатся листья, кони летят,
Волосы ветром относит назад,
Огненны очи, лица бледны.
Призрачной скачки неистов пыл,
Кто нас увидел, навек пропал:
Он позабудет, о чём мечтал,
Всё позабудет, чем прежде жил.
Скачут и кличут во тьме ночей,
И нет страшней и прекрасней чар;
Рыжих волос Кайлте пожар,
А Ниав гонит вперед: Скорей!

Уильям Батлер Йейтс (1899)