Я люблю кофе во время дождя

я люблю кофе во время дождя
слушать ливень и смотреть в окно
смотреть, как качаются кленовые листья
и как капли скатываются по лепесткам цветов

кто-то в субботу едет за черникой,
чтоб в воскресенье испечь черничный пирог
в лесу он восхищается хорошей погодой
и тем, что черники в лесу так много

а я слушаю музыку миллионов капель
она звучит то громче то тише
и эта вода, что парила в небе
поет, не умолкая, для тех кто ее слышит

сбивается, путается, говорит торопливо
намеками, жестами, боится что не поймут..
изливает душу, держась за руку
уходит в себя… не надо, я тут

я открыл окно, чтоб ты полил цветы
они на подоконнике тянут к тебе руки
ведь и они когда-то спустились с высоты
и им так знакомы небесные звуки

они так ждали, чтоб к ним пришли
чтоб кто-то навестил, окликнул по-имени
я так люблю кофе во время дождя
хотя не знаю за что именно

так прост и торжественен шепот воды
падающих капель, уходящих в вечность
однажды ты поймешь что ищешь меня
вглядываешься в лица, походку… Трепещешь

боишься пропустить, не встретить, не узнать
чувствуешь, что я рядом, насквозь промокла…
сейчас, улыбаясь, окликну тебя,
когда ты проходишь, вглядываясь в окна…

Без заголовка

Волны смывают следы, и время стирает память,
Лучший лекарь следит, чтоб ничего не осталось,
Что напомнило бы о Крыльях и звездах, Созвездии Гончих Псов,
Чтоб осталось лишь небо, где не остается следов.
Высота, пустота, бесконечно-глубокая синева,
Где кружится пепел и сожженные кем-то слова…
Но на земле остаются деревья – одна лишь память,
И каждое помнит, как мы его когда-то касались,
Боготворя терновник, дуб или клен.
Мы любили… Они не предают тех, кто влюблен,
И в память о нас сплетутся ветвями,
Корнями, мечтами, цветами, стволами…

Без заголовка

На кромку льда ступать неосторожно,
Не замечая, как сложней, тревожней
Становится всех темных птиц полет,
Стремящихся лишь к Северу. На карте
Не обозначен путь небесных ратей,
Бесчисленных, крылатых, словно снег,
Разящих в сердце сразу и навек
И уводящих нас за край туманов,
Брусники, вереска и снега на полянах…
И требовалось только лишь взлететь,
Шагнуть сквозь лед – и ввысь – и вдруг посметь
Раскинуть Крылья в золоте заката,
Забыв, что лестницы, карнизы нам когда-то
Казались скользкими и зыбкими. Теперь
Лишь ты и я открыли эту дверь,
Давая обещанье возвращаться
Дождем и снегом, ощущеньем счастья…

Без заголовка

Ты совсем ничего не слышишь,
Ты живешь, как спишь, и спишь, как живешь,
Где-то море, как последний оставшийся в живых, дышит,
И когда тебе грустно, начинается дождь,
Повинуясь жизненной не-справедливости
Этой жизни, кровь обращающей в лед,
Не поднимая глаз, среди вздохов и сырости
Осеннего дня, итог подводящего, год
Зачеркивающего, из лука стрелою, посланною
Неизвестно кем, под лопаткой засевшей,
Он зовется «последней осенью»,
Ибо первая редко бывает и, поседевший,
Как тот океан, ты считаешь удары прибоя,
Как бой часов, швыряющих время
К твоим ногам. Пора «золотого воя»
Всё ближе, как крылья, и дальше – все земли,
О которых жалеть не придется, закрывшись Крыльями
В сизом тумане окраин мира,
Когда грязная посуда уже вынесена,
А ты еще встать не успел, как хотел,
Но еще остается немного просини
На бросок вперед, сплетенье крыльев и тел
Уже в бесконечности, пережившей Нотр-Дам-де-Пари…
Давший обет молчания… Продолжай… Ни слова не говори…

В своих комментариях я написала автору, что согласно моим представлениям о поэзии, он пишет лучше всех. Да, это так.
Без заголовка

Лето Убийственное. Жара,
Убивающая мысль и чувства,
Ласточки в небе кричат с утра
Среди облаков снежно-белых, до хруста,
Бьющего в голову фразой короткой:
«Я не люблю…» Взгляд наивно-чистый,
Холод арктический пишет строки:
«Не верьте сломанным крыльям». И быстро
Мгла опускается. Летний вечер,
Приносящий с собой не покой – удушье,
Росчерком мглы отменяющий встречи,
Жалящий смертью и равнодушьем…
Сделай рывок, уничтожь Того-Кто-Приносит-Боль –
Убийцу с незаряженным пистолетом,
И не плачь, ты всего лишь сыграешь роль,
Для тебя написанную тем Убийственным Летом…

Шарль Бодлер между "восторгом жизни" и "ужасом жизни"

В 80-х годах прошлого века Поль Верлен ввел в литературный обиход выражение "проклятые поэты". "Проклятыми" он назвал тогда Тристана Корбьера, Артюра Рембо, Стефана Малларме, Марселину Деборд-Вальмор, Огюста Вилье де Лиль-Адана и, разумеется, себя самого. Продолжи Верлен свои очерки, и первое место в его списке, скорее всего, занял бы Шарль Бодлер, поэт, чьей судьбой стало самомучительство. Все творчество Бодлера выросло из кричащего столкновения между его "обнаженным сердцем", до беззащитности чувствительной душой, жаждавшей ощутить "сладостный вкус собственного существования" (Сартр), и беспощадно ясным умом, который превратил эту душу, знавшую о своей нечистоте и добровольно требовавшую пытки, в объект бесконечных аналитических истязаний. Его поэзия — это поэзия контрастов и оксюморонов: неподдельное переживание отливается здесь в подчеркнуто отделанные, классические формы, волны чувственности бушуют в гранитных берегах беспощадной логики, искренняя нежность соседствует с едкой язвительностью, а благородная простота стиля взрывается разнузданными фантазмами и дерзкими кощунствами. Мечущийся между "восторгом жизни" и "ужасом" перед ней, влачащийся во прахе и тоскующий по идеалу, Бодлер как нельзя лучше воплощает феномен, названный Гегелем "несчастным сознанием", т.е. сознанием, разорванным и оттого пребывающим в состоянии "бесконечной тоски".



Гюстав Курбе. Портрет Шарля Бодлера

"Навеки одинокая судьба", страшившая и притягивавшая Шарля Пьера Бодлера, отпустила ему всего 46 лет жизни, отметив печатью уже при рождении. Он родился от "неравного брака": когда 9 апреля 1821 г. Шарль Пьер появился на свет, его отцу, Жозефу Франсуа Бодлеру, было уже 62 года, а матери, Каролине, — 28 лет. Хотя Франсуа Бодлер умер, когда ребенку не исполнилось и 6 лет, тот на всю жизнь сохранил к отцу теплое детское чувство, граничащее с преклонением, и любил вспоминать благородного седовласого старца с красивой тростью в руке, гулявшего с ним по Люксембургскому саду и объяснявшего смысл многочисленных статуй.
Читать далее

Источник: Выдержки из статьи Г. К. Косикова "Шарль Бодлер между "восторгом жизни" и "ужасом жизни"

Без названия

В твоем имени – шелест ветра, что долетел от скал Бретани,
От древних предков, что именем этим детей своих называли,
Я пишу твое имя на каждом стекле, залитом дождем,
И так хочется верить, что мы никогда не умрем…
Ибо смерти не существует, этот факт давно уже установлен,
Как и то, что счастья не встретишь, -- только свободу и волю,
Да и то – ограниченную временем и расстояньем,
Рвется небо, растерзанное нашим желаньем, дыханьем…
Рвутся наши сердца, но никак не дотянутся пальцы,
И безмолвна молитва: «Остаться с тобой… Остаться…»

Без заголовка

Ветер рвет листья, бумагу и гонит пакеты,
Голосом жаркого вихря разносится: «Где ты?..»
Небо выцвело, птицы замолкли, и травы
Желтые, мертвые, словно напились отравы,
Ночь не приносит прохлады, а день свирепеет
И миражом беспощадным ширится, яростно тлея,
И остается бумага, что не сгорит никогда,
Слово, летящее сквозь города и года,
Рвущее мысли, дающее клятву: придешь
Ты, приносящий тайфуны, и смерчи, и Дождь…

Без заголовка

И в темных снах моей Броселианды
Встают зеленоватые стволы,
Туманы здесь и призрачны, и странны,
Рожденные мечтой огня и мглы.
Воспоминанья рыцарей Грааля
Ушедших. Не нашедших высший свет,
И здесь, дурманом грёзы опечален,
Король Артур, как прежде, ждет ответ,
Но боги медлят, и иной избранник
Отмечен унаследовать здесь трон –
Длинноволосый Хлодвиг. Кровь из раны
Броселианда сделает ручьем,
Струящимся среди дубов и дрока
И говорящий будущим векам:
Грааль, Король по высшей воле рока,
Его судить лишь только небесам
Дано по праву. Он же будет вечно
Ваш повелитель, даже без венца,
В одеждах нищего… Пусть время скоротечно,
Но лишь Грааль не будет знать конца,
И он судить придет – огнем и болью
Слепых и презирающих закон,
Глухих и упоенных жалкой ролью…
Так говорит Броселианды сон…

И снова осень... даже летом...

Скажи, как тебя зовут? Но только теперь, сейчас,
У меня совсем не осталось времени для вступительных фраз,
Мы меняем лицо и глаза, и я тебя не узнаю,
А время строит завесу, повторяя одно: «убью».
Несколько минут, и мне пора, время уже пошло,
А ты всё вглядываешься в меня сквозь темнеющее стекло,
Я уйду, и этот момент будет разорван, как лист бумаги,
Мне придется память, как пепел, сбросить с клинка моей шпаги.
Ты молчишь? Ну что же, ни слова не говоря,
Я ухожу в это алое пламя последнего октября.

Гимн Монсегюра

Восславим преданность и честь
И разнесем по миру весть:
Запечатлелись навсегда
Катаров славных имена

Гори, сияй, свеча любви
Жильберт де Кастр, Бертран Марти
Пусть совершенные в любви Отца
Звучат бессмертных голоса

Здесь щедро с неба льется свет
Здесь зла и ненависти нет
Здесь воспевает пылко трубадур
Прекрасный замок, славный Монсегюр

Вас Чаша к Пиру призвала
И на Голгофу привела
Прошли сквозь пытки и огонь костра
И вознеслись на Брачный Одр в чертог Отца

Пусть семь веков продлится гнет
Но лавр снова расцветет
И мы вернемся с белых облаков
И в мир прольется чистая Любовь

Восславим преданность и честь
И разнесем по миру весть:
Запечатлелись навсегда
Катаров славных имена

Веди меня единорог

по мотивам Е.

веди меня единорог,
по самой лучшей из дорог
навстречу ветру и дождям
навстречу солнечным лучам
где ждет меня судьба

веди меня в свои леса
где ожидают чудеса,
смеются чистые ручьи
и где владения твои
там ждет меня судьба

веди, где нет тревог и бед
где солнца розовый рассвет
веди туда, где стану я,
как обновленная земля
под струями дождя

я буду слушать голос твой
и среди бури грозовой
и на закате тихом дня
он к звездам увлечет меня
к истоку бытия

открою к новой жизни дверь
забуду боль своих потерь
сотру случайные черты
и мне поможешь ты
влеки меня, влеки

веди меня единорог,
по самой лучшей из дорог
навстречу ветру и дождям
навстречу солнечным лучам
где ждет меня судьба

Без заголовка

Золотое и алое на голубом.
Осень рвет ткань бытия,
И завтра сменится холодным дождем,
Сказав: «Прощай, но я – не твоя,
А ты продолжай, танцуй, танцуй
Танец подстреленных птиц,
Пока твой собственный рвущийся пульс
Не нарисует сто стен и границ».
Жизнь полыхнула мгновенным огнем,
Искрой, не обогрев никого…
«Ты невозможен. Танцуй, пойдем,
Туда, где ждут картины лугов,
Безнадежные, как полотна Милле».
Осень, я, кажется, опоздал,
Мой мир, как сон тех сказочных королей,
Которым вовек не проснуться… Ты знал? –
Танцы подстреленных птиц угодны богам, не жалей,
Они гармонируют с перспективой в никуда… Где кончается бал.

И только шелест листьев скользит по рядам.
Свечи потушены, уходит вода
В бесконечной реке, которой не было,
Как не было и тебя. Перо окровавленное взлетает в небо,
И только осень еще смеется, обещая, что не вернется.
Трудно дышать. До полуночи остается
Всего пять минут, растянутых на века…
Останется небо, скалы, река…
Редкие облака…

Antonio Machado Ruiz

Антонио Мачадо- испанский поэт «поколения 1898 года», драматург, мыслитель-эссеист.

Без заголовка

Сегодня ночь, когда спать нельзя, мой Ивейн,
Слышишь, как звенят в лунном свете копыта коней,
Посмотри: в лесу, как копья, встает трава…
Ивейн, когда мы уйдем, останутся лишь слова
О том, как прекрасны длинногривые кони,
О том, что крылатым никогда не дождаться короны…
По лазури пепел летит, становясь Млечным Путем,
Это наша дорога, по которой пойдем,
В прошлом оставив боль, предательство и несчастье,
Взлететь, не оставив следов… Брат, всё это в нашей власти,
Потому что есть только вечность, есть только я и ты,
Нас будут ждать леса, города и мосты,
И между тобой и мной не будет лишь пустоты…
Солнце сквозь дождь… Бесконечность… Я и ты…

Без заголовка

Пальцы немеют от холода,
А на оконном стекле – только точки,
Дожди – ястребиные клекоты
Королевской охоты, и строчки
Я разбираю острее и ярче:
Точка… Тире… Останемся
Там, где пожары осени жарче,
Срастемся Крыльями, сплавимся…
Языки огня взлетают по склонам,
И белые волки едят с руки…
Брат, осень нас одарила коронами,
Наши шпаги остры, а кони легки…
Точка… Тире… Мираж мой, осень,
Золотой огонь мой, гори, живи…
В волосах золотых стынет инеем проседь, --
Так нас всех отмечает огонь любви…

Lucas Cranach

Лукас Кранах Старший
О Лукасе Кранахе